Солноворот

На следующий день утром к дому Купоросихи подкатила эмтээсовская передвижная мастерская, которую ласково величали «сестрой милосердия». Из кабины выбрался сам директор Волнухин и, слегка ссутулясь, пошел по тропинке к крыльцу.

— Игорь-то дома? — войдя в избу, спросил он.

— На повети вон прохлаждается, — сквозь зубы ответила старуха и загремела на кухне чугунками.

— Не захворал ли?

— Как же, возьмет его боляток.— И, выскочив с ухватом в руках, Купоросиха запричитала: — Вчерась как накукарекался, как начал воевать да подбрасывать… Кланя вон так с подзатыльниками и ушла. К фершалу надо бы да в милицию за такие проделки. Принимайте меры. товарищ директор, а то мы сами не вытерпим, примем.

Волнухин, нахмурившись, слушал старуху. Но вскоре понял, что всех ее жалоб не переслушаешь, сам пошел проведать Игоря.

Поветь была заставлена всякой домашней утварью — бочками, кадками, ларями, и Волнухин не сразу отыскал меж них своего комбайнера. Тот, одетый, лежал на голом полу: под головой — охапка прошлогоднего слежавшегося сена.

— Ты чего же, Игорь? — с укоризной проговорил Волнухин. — Аль не видишь, погода какая? Сам товарищ Жерновой проверял твой комбайн, а тебя и на месте нет. Ведь дано же тебе указание в пять часов на работе быть!

Игорь приподнял отяжелевшую голову, что-то пробурчал и снова уткнулся лицом в сено.

— Уж и впрямь не с похмелья ли? — удивился директор. — Ну-ка, покажись. Так и есть, напоили, видать, парня.

— Споишь его, — огрызнулась сзади старуха. — Пробовали за руки держать, да где там — стаканищами опрокидывать начал.

— А-яй-яй… Вот как ты на мобилизацию секретаря обкома отвечаешь, а-а? А я еще тебе рекомендацию в партию дал. Да разве мыслимо эдак в обществе вести себя?

— Так его, так, товарищ директор… Спасу от него не стало. Пуще его кали, во всех направлениях. — И теща схватила зятя за руку. — Ну-ко, ученый-переученый, вставай…

Игорь с трудом поднялся, оперся о ларь. Пошатываясь, он молча выбрался из закутка. Зачерпнул пригоршнями воды из кадки, стоящей под водостоком, плеснул в лицо и принялся заводить мотоцикл. Руки дрожали, не слушались…

К полудню Игорь вытянул комбайн из под-морья. Работа на какое-то время отвлекла его от гнетущих мыслей, однако нет-нет да и вспоминал жену. И чем больше думал о ней, тем яснее становилось, что со всем этим надо кончать… А вдруг все останется так, как было? Неужели так и живут люди, — не любят, но подделываются под любовь, стараются показать, что у них все в порядке? Какая же это жизнь? Кому она нужна? Надо уходить… А как посмотрят другие на это? Хотя бы та же Инна-Длинна? Или, может, смириться, стараться угождать теще. Но ведь так жить — значит говорить друг другу неправду… Зато уж никто не упрекнет, а в райкоме комсомола наверняка будут довольны.

Ему снова захотелось увидеть Маринку, поговорить с ней. Может, доехать до Фатенок, слышал, она там работает…

Под вечер на поле завернул возвращавшийся из колхоза Дружинин. Пока Игорь объезжал круг, он походил по полю, потрогал рукой пухлые валки. Солома от вечерней прохлады уже слегка повлажнела. Дружинин посмотрел стер-ню — не высок ли срез, и, оставшись довольным, закурил.

— Ну как? Не буксует? — спросил он, когда Игорь, поравнявшись с ним, остановил комбайн.

— Пока нет.

— Вот и хорошо. Теперь, ты друг мой, жми на все педали. Время для уборки у нас ох какое короткое. И обязательство ты взял не маленькое.

Игорь машинально кивнул в ответ, все еще думая о своем: «Маринка, Маринка! Если бы увидеть тебя, поговорить… И Фатенки-то не так далеко — можно бы обернуться быстро…»

— Харчи-то у вас есть? — перебил его мысли Дружинин.— Если что, просите у Кремнева, не стесняйтесь.

— Будем просить, — отозвался Игорь, все еще думая не о том, о чем его спрашивал Дружинин.— Сергей Григорьевич…— неожиданно для себя начал он.— Вот какое дело… Мне бы отлучиться на денек надо.

— А что у тебя?

Игорь опустил глаза: сказать правду или обождать? Сказать бы, но какой толк? Все равно не отпустит, ведь в самом деле уборка, понимать надо.

— Секрет, значит? — усмехнулся Дружинин.

Игорь и на этот раз не ответил, надвинул на глаза кепку с пуговкой наверху и, повернувшись, молча пошел к комбайну.

Поздно вечером, когда уже выпала роса и работать на комбайне стало трудно — площадку забивало отсыревшей соломой,— Игорь сел на мотоцикл и помчался в соседнюю деревню. Подъехав к дому, стоящему у самого оврага, постучал в окно.

— Переночевать, Валера, пустишь?

— Чего же спрашивать, заходи, — отозвался тот и, открыв дверь, впустил гостя в избу.

Они наскоро поужинали и, так как время было действительно позднее, сразу же завалились спать. Игорь лежал и думал, что зря он» не рассказал обо всем Дружинину. Надо было рассказать все, все. Сергей Григорьевич понял бы меня, посоветовал, как быть. А может, идти к отцу Маринки и прямо ему все выложить? Но ведь он скажет, что у тебя жена есть. Как же быть-то теперь? Что делать?

Прошло еще с полчаса, Игорь ворочался. Наконец не вытерпел и, приподнявшись, тихонько окликнул: