Солнечный удар

Вдохновлённый этими словами, он вновь схватил её за плечи и привлёк к себе, горячо шепча:

– Но почему же тогда ты не со мной? Почему?! В чём причина? Кто виноват?

Она мягко, но настойчиво высвободилась из его объятий и, чуть отстранившись, строго и укоризненно взглянула на него.

– Кто виноват? – переспросила она с горечью в голосе. – И ты ещё спрашиваешь? Вот же святая невинность… Так ты же и виноват в первую очередь! Неужели ты ещё не понял этого? Что ты виноват во всём!

Он немного ошеломлённо, ничего не понимая, смотрел в её возмущённое, пылавшее гневом – и оттого ещё более прекрасное – лицо, которому мертвенное лунное сияние придавало какую-то нереальность, потусторонность.

– Я? – пролепетал он. – Но в чём моя вина? Я любил тебя… и люблю…

– Любил?! – прервав его, воскликнула она, разразившись нервным, судорожным смехом. – Любил, говоришь?.. А если любил, почему же сразу не сказал мне об этом? Там, возле дворца. Почему стоял и молча глазел на меня. И не сделал даже попытки заговорить со мной! А я ведь сразу поняла, что понравилась тебе. И ты мне понравился. И я специально для этого прогнала своего парня, чтобы мы с тобой могли познакомиться. Неужели же ты не понял этого? Неужели так трудно было понять?

Андрей, только теперь, после её разъяснений, начавший постигать весь масштаб свой ошибки и всю грандиозность своей глупости, которые уже никакими силами невозможно было исправить, поник головой, не в состоянии возразить ей ни слова и чувствуя лишь разливавшуюся по его внутренностям новую, ещё более мощную волну горя и тоски, грозившую захлестнуть его совершенно.

А Оля, не в силах остановиться, продолжала язвить его едкими, проникнутыми горечью, бившими наотмашь словами:

– Так что нечего теперь жаловаться и ныть. Поздно, слишком поздно горевать и убиваться. Раньше надо было думать. Ты сам во всём виноват. Только ты! Ты мог просто подойти ко мне и сказать: привет. И всё! Только это для начала. Как видишь, ничего сверхъестественного от тебя не требовалось. И всё бы пошло по-другому. И мы были бы сейчас вместе. И были бы счастливы. Навсегда!.. А ты всё чего-то ждал, ждал… Ну вот и дождался!..

Рыдания прервали её речь. Захлебнувшись в них, она на мгновение замерла и, затрясшись всем телом, упала в его объятия, жалобно, всхлипывая и заходясь от плача, приговаривая:

– Спаси, спаси меня, Андрюша! Мне так плохо здесь. Так страшно, холодно, одиноко. Я так хочу домой, к маме… Спаси меня, родной мой! Ты же любишь меня, я знаю. Ты ради меня пришёл сюда. И я тебя люблю. И всегда буду любить, вечно… Согрей же меня своим теплом, прижми покрепче к своему любящему сердцу. И давай всегда будем вместе, давай не будем расставаться, всегда будем верны друг другу. До конца-а!..

Её голос опять оборвался, и дальше уже слышались лишь тяжкие, рвавшие душу рыдания. Рыдания человека, у которого не осталось больше ни надежды, ни веры, ни цели. Осталась только любовь. Которая, однако, не могла ни помочь ей, ни спасти её, ни даже утешить. Которая, наоборот, лишь усиливала и обостряла её муки, постоянно напоминая о том, как могло бы быть, но никогда не будет.

У Андрея же не было сил даже плакать. Он просто застыл, оцепенел, оледенел, как бронзовое изваяние. Чёрное, беспросветное, безысходное отчаяние овладело им. И единственным спасением, единственным средством избавиться от него виделась только смерть. Врачующая все раны, утишающая все боли, утоляющая все скорби. Она не пугала его. Напротив, притягивала, манила, влекла, обещая какие-то неведомые, несказанные, длящиеся целую вечность радости и восторги, которых не было и быть не могло в этой бедной, жалкой, краткой, как миг, жизни.

– Возьми меня с собой! – взмолился он к ней, с трудом обретя дар речи. – Я не хочу больше жить. Я не могу жить на этом свете без тебя. Я хочу быть с тобой. Навсегда остаться с тобой!..

Но она, словно почувствовав или опять услышав что-то, не дала ему договорить.

– Нет! – воскликнула она, с неожиданной силой оттолкнув его от себя и упёршись в него острым, проникавшим в самую душу взглядом. – Ты должен жить! И будешь жить. Долго и счастливо. Я это вижу, я это знаю. И я так хочу, слышишь меня!.. Ты полюбишь ещё не одну женщину. У тебя их будет много. Больше, чем достаточно. Как ты любишь…

– Нет, нет… – бормотал он в полубреду, мотая головой и не отводя от неё умоляющих и жаждущих глаз. – Мне нужна ты. Только ты! И больше никто. Я люблю тебя, люблю…

– Замолчи! – прикрикнула она на него, сверкнув глазами и прикрыв ему рот ладонью. – Замолчи и слушай меня. У нас почти не осталось времени… Вот что я скажу тебе на прощание, а ты хорошенько запомни это. Да, ты будешь жить долго и счастливо. У тебя будет много женщин… жёны и дети… И ты будешь любить их… Ах да, я уже говорила это… Чего же не говорила? Что ещё я хотела сказать тебе? Такое важное… совсем забыла…

Она понурилась и нахмурила лоб, припоминая то главное, что желала сказать ему напоследок. Он, не дыша и по-прежнему не отрывая от неё горящих, обожающих глаз, замер в ожидании.