Солнечный удар

Андрей распахнул глаза, повёл вокруг недоумённым, ошарашенным взглядом – и оцепенел от увиденного.

Поверхность реки, ещё совсем недавно неподвижная, гладкая, как стекло, как будто мёртвая, неожиданно вспенилась, забурлила, заклокотала, вспучилась рваными, покрытыми сероватыми барашками волнами, заплясавшими по ней в бешеном танце и вскоре обрушившимися на берег широким ревущим потоком. Бурлящая вода окатила приятелей с головы до ног и опрокинула их на землю. И они, ошеломлённые и внезапно обессиленные, даже не попытались подняться, а, еле двигая онемелыми конечностями, стали машинально отползать назад, неосознанно стремясь оказаться подальше от реки, в которой происходило нечто невообразимое, не поддававшееся пониманию и объяснению. А самым страшным было то, что это – они почему-то были уверены в этом – уже точно был не сон, это происходило в действительности, это было реально. Реальнее некуда…

Ещё спустя мгновение река, и до этого подсвеченная изнутри бледным дрожащим мерцанием, озарилась ослепительным лучезарным сиянием, вырвавшимся как будто из самых её глубин, прорезавшим толщу воды и устремившимся ввысь мощным световым столбом, казалось, достигшим неба и притушившим слабое тление звёзд. Глухая чёрная ночь в один миг превратилась в день. Всё то, что за минуту до этого нельзя было разглядеть даже приблизительно, сделалось различимо и ясно видно. Только свет, благодаря которому это стало возможно, был холодный, безжизненный, застылый, из-за чего всё освещённое им также принимало бесцветный, мертвенный, бездушный колорит.

Андрей и Димон взирали на всё это как околдованные, выпученными немигающими глазами, почти не дыша и не смея пошевелиться. Они не просто не понимали, что происходит; они, казалось, вообще утратили способность соображать, были как в столбняке, не чувствовали самих себя. Единственная, сугубо физическая, автоматическая, функция, которая осталась у них, – это расширенными, остановившимися, полными изумления и ужаса глазами смотреть на происходящее, не делая никаких попыток разобраться в этом и понять, к чему это может привести.

А между тем, как минимум, подумать над этим следовало бы. Потому что события развивались стремительно и всё более угрожающе и оставляли друзьям всё меньше времени на растерянность и бездействие, которые могли стать для них роковыми. Почва задрожала ещё сильнее, чем прежде, как при самом настоящем землетрясении, подземный гул снова перешёл в грохот и лязг, как если бы земля готова была расколоться и поглотить двух замерших на её поверхности оцепенелых, насмерть перепуганных людей.

Но самое немыслимое и жуткое, превосходящее всякое воображение было впереди. Вода в реке забурлила и закипела с новой силой, вспененные волны заходили по ней ещё неудержимее, а в самом центре её, как раз в том месте, откуда вырывался световой столб, образовался мощный водоворот, вокруг которого, постепенно втягиваемые им в себя, завертелись в бешеном темпе, шипя и клокоча, массы тёмной взбаламученной воды. А ещё немного погодя в считанные мгновения достигшая огромных размеров, почти от одного берега до другого, водяная воронка как будто провалилась, воды реки вздыбились, набухли, раздались во все стороны, выйдя из берегов и обдав приятелей ещё одним холодным душем.

Но они даже не заметили этого. По-прежнему не шевелясь и не двигаясь с места, точно прикованные к нему, оба без кровинки в лице, они продолжали одурелыми, помутневшими глазами самозабвенно созерцать развёртывавшуюся перед ними водную феерию, будто зачарованные ею, не в состоянии, не в силах сообразить, что, возможно, это потрясающее, фантастическое, захватывающее дух зрелище – это последнее, что им суждено увидеть в своей жизни.

Метавшаяся в дикой неуёмной пляске, словно обезумевшая, взбесившаяся вода вдруг разверзлась, так, что, казалось, можно было увидеть дно, разгулявшиеся, взлохмаченные волны расступились, кверху взметнулись фонтаны сияющих брызг. И из обнажившейся речной глубины на поверхность вынырнуло громадное, бесформенное, чёрное, как уголь, длиннорукое тело, увенчанное такой же тёмной безобразной лобастой головой с голым черепом и удлинёнными, заострявшимися на концах ушами. И это чудовищное, будто вымазанное сажей тело всё продолжало расти из крутящейся ревущей воды, становясь всё крупнее, растекаясь вширь, понемногу заполняя собой всё видимое пространство и затмевая собой разлитое кругом бледное сияние. И это длилось до тех пор, пока оно не достигло поистине колоссальных, неописуемых размеров, а его голова не упёрлась, как могло показаться, в самое небо. И оттуда, из сумрачного поднебесья, тронутого скудным светом бесконечно далёких и бесконечно равнодушных к происходившим на земле странным, неслыханным делам звёзд, на двух скорчившихся, обездвиженных, помертвелых от безмерного ужаса человечков взглянули глубокие, пронзительные, страшные глаза, горевшие неутолимой, лютой злобой и одновременно спокойным, мрачным торжеством и сознанием своего могущества и величия.