Солнечный удар

 Елисей Федулович, приняв 'твоего' на свой счет, повеселел, приосанился и, горделиво откинув кудрявый чуб назад, обвел друзей взглядом деревенского гармониста: куда, мол, вам до меня - шантрапа.

 - Та–ак, — нахмурила брови синеглазая красавица. — Ну–ка, быстро идем отсюда. Забыл, о чем вчера договаривались? — Она схватила Полынцева за руку и в два счета вытащила его в коридор.

 Могила удрученно 'скинул с плеч гармошку', стряхнул шевелюру обратно.

 Юля завела Андрея в свой номер и, усадив за стол, налила чашку крепкого горячего чая.

 - Вот, что по утрам нужно пить, а не водку.

 Полынцев скорчил кислую гримасу.

 - Ой, да я вообще не пью — это с вами тут немного расслабился.

 - Правильно, — согласилась красавица, — детей надо делать на трезвую голову.

 - Детей? — встрепенулся он, залившись румянцем.

 - Каких детей? Я сказала: дела надо делать на трезвую голову. У тебя что–то со слухом?

 Но Юля оговорилась не случайно. Ей не понравилась вчерашняя прогулка. После обеда в кафе они долго бродили по набережной, сидели на лавочках, ели мороженое, пили соки. И ни разу, слышите, ни разу этот плебей не попытался ее обнять, а уж тем более, поцеловать. Нет, девушки, конечно, не любят, когда молодые люди распускают руки. Но, простите, если они их вообще в карманах держат — это еще большее хамство. Ничего интересного рядом, что ли?

 - Слушай, а ты долго будешь со мной на вы разговаривать? — спросила она, подбоченившись.

 - Не знаю, как получится, — снова зарделся Полынцев.

 - Ну да, ясно. А у тебя вообще, когда–нибудь, получалось?

 - Конечно, тысячу раз.

 - А что так скромно, почему не миллион?

 - Вы о чем?

 - А ты?

 Андрей и вовсе растерялся.

 - Понимаете, я не могу общаться с вами, как с простой девушкой. Выходит, что использую ситуацию в личных целях. Это как–то… не очень.

 - Полынцев, ты, на самом деле, такой благородный? — красавица подошла к нему поближе и, опершись бедром о край стола, игриво отставила ножку. — Или…

 Но закончить мысль ей не удалось, потому что в дверь, громко постучав, вошла пожилая, в фиолетовом халате, горничная.

 - Убраться можно?

 - Да, да, проходите. Мы как раз хотели вас кое о чем расспросить, — Юля наступила на кроссовок Полынцева. — Не тормози.

 - Здравствуйте, я из милиции, — предъявил он удостоверение. — Представьтесь, пожалуйста. Как вас зовут?

 Казалось, последнее предложение было излишним. И без того понятно, что нужно называть свою фамилию. Но оно содержало психологическую посылку, выступало в роли красной (теплой) стрелки компаса. Если выражение 'Представьтесь' звучало сугубо официально (синяя, холодная, стрелка) и настраивало человека на серьезный лад, то конечный вопрос сглаживал строгость и располагал собеседника к доверительному общению. Этому простенькому приему Андрей научился у старых участковых, которые могли разговорить даже дворовую собаку.

 Женщина пристально рассмотрела фотографию, детально сличила ее с оригиналом, тяжко вздохнув, присела на стул.

 - Симонова я, Алевтина Петровна. Меня же вчера допрашивали, больше, вроде бы, нечего добавить.

 - Скажите, пожалуйста, Алевтина Петровна, когда вы утром пришли, дверь в номер эстонки была открыта?

 - Почему открыта — на ключе. Я постучалась сперва, как и всегда делаю, никто не ответил, тогда своим отперла, думала хозяйка на море убежала или еще куда. Она редко в комнате сидела, гуляла больше.

 - Когда вы вошли, не обратили внимания на балкон?

 - Ой, не обратила, — покачала головой уборщица. — Разве ж до того было.

 - Значит, фотоаппарат на тумбочке тоже не заметили?

 - Да что ты, миленький. Какой аппарат. Я, как ее на полу увидела, так сразу за дежурной побежала.

 - Назад вместе вернулись?

 - Нет, она меня попросила на вахте посидеть. Пост же не бросишь, мало ли, кто придет или позвонит.

 - Когда она сверху пришла, ничего в руках не держала?

 - Не помню я, у нее лучше спросите. Она послезавтра будет работать. Это мы тут каждый день, а они, аккурат по сменам.

 - Адрес ее знаете?

 - Конечно. Это, здесь недалеко, на Береговой, 3.

 Андрей сделал знак Юле, чтоб приготовила ручку с бумагой. Пока девушка, гремя парфюмерией, копалась в тумбочке, горничная усиленно терла пальцами переносицу, будто что- то вспоминая.

 - Кажется, у нее подмышкой было полотенце, — наконец, просветлела женщина. — Я толком разобрать не успела.

 - Спасибо, это очень важная деталь, — поблагодарил Полынцев. — Давайте–ка, теперь кое–что запишем.

 

 Улица Береговая, и, правда, находилась недалеко от пансионата, но зато глубоко. Вереницы частных домов выписывали вдоль побережья такие замысловатые вензеля, что голова шла кругом, и заплетались в косичку ноги. Юля с интересом заглядывала в местные подворья, где копошились куры, гуси, индейки, утки. Все такие милые, пушистые, игривые. Хотелось взять какого–нибудь утеночка на руки, погладить, потискать, чмокнуть в клювик. Но Полынцев шел, как заведенный, и приходилось бежать за ним вприпрыжку, не до телячьих нежностей. Нет, странный он, все–таки, человек: то никак раскачаться не может, то мчится без остановок, будто след взял. К тому же, по кругу.