Солги ей

Лишь когда Адам корчится на полу, и его мышцы деревенеют, я убираю в карман пистолет. Убедившись в том, что стяжки в порядке, я стискиваю ему запястья и лодыжки. Крепко-накрепко. Я не собираюсь оставлять ему ни малейшего шанса.

Я его сделал!

В ожидании, когда Адам восстановит слабый контроль над телом, я затаскиваю в студию кухонный стул. Затем заставляю Чудика сесть. И подхватив его под руки, я затаскиваю на стул. Адам тяжелый и совершенно неподатливый, как мертвый груз. К тому моменту, как мне удается его усадить, я весь покрываюсь потом. Перерезав стяжки на лодыжках своей жертвы, я привязываю их к ножкам стула. Потом то же самое проделываю с запястьями Адама, притянув каждое к подлокотнику стула. В дополнение к этому, я пропускаю еще одну стяжку в петлю ремня сзади джинсов и притягиваю ее к планке на спинке стул. После чего заношу в студию еще один стул и ставлю его так, чтобы Фара сидела лицом к Адаму, примерно в десяти футах от него.

Пускай наблюдают страдания друг друга.

Отступив назад, обозреваю свою работу. Вся сцена будущего действа достойна шекспировской драмы, истории об обмане и предательстве. Два любовника обречены из-за своей страсти, им не избежать трагического конца. Мои потные руки от предвкушения покрываются мурашками.

Насладившись зрелищем, я толкаю Адама – хочу убедиться, что он не оправится, пока я готовлюсь. Чудик оседает на стуле. Только пластиковые стяжки удерживают его корпус в вертикальном положении. Моя жертва совсем обмякла, и я спокойно ее оставляю.

Пора идти за вторым действующим лицом спектакля, который я намерен поставить сегодня ночью. Я ощущаю, как по жилам пробегает трепет нетерпения. Это убийство будет иным. У меня будет зрительница, и моя цель гораздо более масштабная. На этот раз своей мишенью я выбрал брата шерифа. Его смерть уничтожит ее. А я – после того, как Адам с Фарой умрут – с удовольствием понаблюдаю, как шериф, купившись на оставленные мной улики, пустится по ложному следу, чтобы в итоге прийти к неправильному выводу.

Лучше и быть не может.

Оставив Адама связанным, как индейку ко Дню Благодарения, я выхожу на улицу. Открыв багажный отсек джипа, я первым делом наваливаю грелки на сетчатую крышку аквариума и заношу его в дом. Змея все еще активная и агрессивна, так что грелки для рук, похоже, сработали. Я ставлю аквариум в студии. Адам пока не шевелится, но его глаза расширяются при звуке шипения и гремучей трескотни рептилии. Входную дверь я намеренно не закрывал, и в комнате уже стало зябко.

Я возвращаюсь к джипу. Над открытым луговьем проносится ледяной порыв ветра, пригибая к земле высокие сорняки и траву. Фара – без куртки – дрожит всем телом. Я показываю ей пистолет:

– Делай, что я скажу, или умрешь прямо сейчас.

Девушка не отвечает, но ее глаза блестят слезами. Я перерезаю стяжки на ее лодыжках. Фара тут же пытается вытянуть ноги. Шутка ли – пролежать в неудобном, скрюченном положении не меньше часа. Придется ей помочь выбраться из багажника. Надеюсь, сучка сможет идти сама. Я не горю желанием ее нести. Фара худая, но мускулистая и на удивление тяжелая. Мне пришлось немало попотеть, укладывая ее в джип у моего дома.

– Сядь прямо, – приказываю я.

Фара пробует, но она еще очень слаба – то ли из-за регидности мышц, то ли из-за травмы головы. Схватив ее за лодыжки, я притягиваю ее к себе и перекидываю стопы через бортик. Убираю в карман матерчатые прокладки, которые подкладывал под стяжки. И, взяв девушку за руку, вытаскиваю из машины. Фара покачивается из стороны в сторону. Я даю ей минуту. К счастью, вокруг ни души. Меня уже обуревают и нетерпение, и возбуждение, а, с другой стороны, куда спешить?

Растянутое предвкушение лишь усиливает наслаждение.

Взгляд Фары скользит по лугу. Похоже, она даже в таком плачевном состоянии подумывает сбежать.

– Не делай этого, – приоткрыв полу куртки, я снова показываю ей пистолет, а затем достаю из кармана шокер.

Явно вспомнив пережитый опыт, Фара отшатывается и мотает головой.

– То-то же, – волоку ее к двери. – Если у меня не получится вырубить тебя шокером, я застрелю тебя из пистолета. Пулю не обгонишь. Дальше двадцати футов отсюда ты не пробежишь.

Хотя… даже если бы Фаре удалось вырваться на свободу, куда бы она подалась? С раной на виске, да без куртки?

Затолкнув ее в дом, я закрываю за нами дверь. Преодолев гостиную, мы вваливаемся в студию. При виде Адама, привязанного к стулу, Фара вскидывает голову. И спотыкается. Больно дернув ее за руку, я удерживаю девушку на ногах.

– Садись, – приказываю ей.

Плача и шепча что-то с затычкой во рту, Фара повинуется. Я привязываю ее к стулу так же надежно, как и Адама, но не забываю подложить прокладки под стяжки, чтобы они не оставили на коже отметин.

– Какого черта? – бормочет Адам. И трясет головой, словно хочет ее прояснить.

Проигнорировав Чудика, я обращаюсь к Фаре:

– Тебе посчастливится увидеть, как умрет твой любовник.

– Мы не любовники, – еле слышно хрипит Адам.

Я навожу на него пистолет:

– Заткнись! Заткнись! Заткнись!