Солдаты последней войны

К вечеру мы с Майей были уже на месте. Нам выделили небольшую комнатку со всеми удобствами. Маленький двухэтажный корпус дома отдыха, выкрашенный в бледно-розовый цвет, утопал в заснеженном лесу. Нас покорила, нас целиком поглотила тишина. Заснеженная, пахнущая хвоей и приближающимися новогодними праздниками, далекая от необузданного, сумасшедшего мира, тишина. И мы ею наслаждались по полной программе. Как и любовью. Мне уже казалось, что никакого другого мира не существует. Что нет той жизни, где взрываются жилые дома, реками льются слезы вперемежку с кровью, где мечутся и страдают, где не любят и не любили. Мне уже казалось, что весь мир сузился до пределов маленького уютного местечка, окруженного высокими гордыми соснами, отгороженного от всего и вся ледяными холмами и тишиной. Я знал, что зимы бывают каждый год, хотим мы или нет. Но еще я знал, что такой зимы у меня уже никогда не будет.

Отдыхающих было не много. И я понятия не имел, кто они. И зачем сорвались среди года, в стужу и метель, покинув свои дома. Возможно, как и мы, они просто сбежали от тревог и нелепостей суматошного, крикливого и беспардонного города. Возможно, как и мы, они решили хотя бы на время увести и сохранить в снежном царстве самое дорогое. А возможно, они просто хотели начать новый год с тишины. Я не знал. Да и не желал знать. Мы сознательно ни с кем не знакомились, разделив время лишь на двоих. На двоих времени оставалось больше. И больше на двоих оставалось любви.

По утрам мы катались на лыжах. Майя к моему удивлению оказалась прекрасной лыжницей. Я любовался ею, глядя как она уверенно стоит на вершине холма. Солнечные лучи мягко падали на ее смуглое лицо, снег искрился разноцветной мозаикой. Майя сдвигала спортивную шапочку на лоб, смешно хмурилась, набирала в рот воздух и прыгала. И я мчался за ней, пытаясь догнать. Не хватало дыхания, ветер отчаянно бил в грудь, а снежные брызги – в лицо. И я не догонял ее. И каждый раз боялся, не ускользнет ли она – вот так легко, безумно и одержимо – от меня навсегда. Когда-нибудь. Вот в такое же легкое, безумное и одержимое зимнее утро.

Вечерами после прогулки по лесу, мы возвращались в наш маленький тихий мир. Уставшие, замерзшие и счастливые. Я растирал ее холодные руки, дышал на них, прикасаясь губами к каждой клеточке. А потом, укутавшись в теплый плед, мы забирались с ногами на диван. И Майя, как обычно, склоняла голову на мое плечо.

– Я знаю, что время можно остановить. Уже знаю, – говорила она, прикрыв глаза. И искренне верила. – А я уже ни капельки не боюсь смерти. Потому что знаю, что буду жить долго-долго. Когда-то… Когда я сама… Как давно все было…. По своей воле хотела уйти из жизни. Мне просто не за что было держаться. Честное слово, я физически ощущала это. Я не чувствовала земли под ногами. Я судорожно пыталась за что-нибудь уцепиться. Но перед глазами была лишь ночь. Ночь – и больше ничего. И тогда я спрашивала: Господи, ну почему ты оставил меня?

– И что же он отвечал?

Майя улыбалась. И лицом пряталась в моих ладонях.

– То, что отвечал тысячи раз тысячам человечкам: «Все это время я нес тебя на руках… А теперь…»

– А теперь опустил на землю.

– Да. И я чувствую, как ноги мои твердо стоят на земле. И над головой – небо любви. И кругом я сталкиваюсь с любовью. Потому что меня любят. Знаешь, Кира, я уже точно знаю – когда кто-то любит по-настоящему, он сможет удержать в мире своего любимого и даже спасти от смерти.

– Кто тут говорит о смерти? – я легонько шлепал Майю по горящим щекам. – Где эта дура?

Я театрально оглядывался по сторонам, заглядывая под диван.

– Ну же, где?!

Я смотрел за окно. На улице мягко и плавно падали огромные снежинки. Белые шапки елей искрились в желтом свете луны. Снегири настойчиво пытались достучаться в изрисованное узорами окно. Скоро придет Новый год. Придет как всегда.

– Ну, же, где эта дура – смерть?! Нет ее, нет! Есть только жизнь! Красивая-прекрасивая и долгая-предолгая. Жизнь, но не смерть.

– И все же она где-то есть, – тихо отвечала Майя.

– Безнадежный ты мой оптимист, – шутил я. – Если она и есть, то очень далеко от нас. Очень-преочень.

– А разве от этого легче?

Я крепко обнимал Майю. Мне не нравились ее печальные мысли. Но я знал, что завтра все будет по-другому. Как всегда наступит утро. Как всегда солнечные зайчики будут играть на ее смуглом лице. Как всегда она сдвинет на лоб лыжную шапочку и помчится с горы. И я ее обязательно догоню. Обязательно. Только бы хватило сил… И времени… Которое я, в отличие от нее, так и не сумел остановить…

Один раз мы все же рискнули выйти в свет. Если светом можно назвать полутемный маленький бар, расположенный в холле первого этажа. Публика была в основном пожилого возраста, размеренная и разморенная отдыхом и ленью. На пышной елке мигали огни, в мерцании которых вертелись стеклянные шары и гирлянды. Мы примостились в самом уголке зала, следуя устоявшемуся принципу – ни с кем не заводить знакомства и ни на кого не обращать внимания. И заказали кофейный ликер и салаты.