Солдаты последней войны

Я незаметно взглянул на Майю. Ее лицо покрылось красными пятнами, а в глазах застыл нездоровый блеск. Мне показалось, что если бы было куда упасть, она непременно грохнулась оземь. Тут дело, пожалуй, даже не в привычке. Я уже ругал себя всеми плохими словами, что не настоял на своем и не убедил ее остаться дома. Еще врач называется! Специалист липовый! После больницы, после двеннадцатичасового перелета, после бессонной ночи позволить девушке оказаться в подземелье! Я более внимательно взглянул на мирно спящую троицу и сообразил, что добрые вежливые слова не разбудят их совесть. Тогда я решил действовать по-другому. Я громко и хрипло закашлял им прямо в лицо и выругался.

– Черт! Туберкулез совсем замучил!

Двое даже не пошелохнулись и не открыли глаза. На данный момент туберкулез их волновал меньше всего на свете. Но красномордый Клинтон не выдержал и, видимо, испугавшись навсегда потерять свой здоровый цвет лица, вскочил с места, расталкивая всех локтями, и спрятался в гуще толпы. А я ловко усадил Майю на его место.

Но тут подала свой голос тетка с баулами.

– Вот молодежь! – задыхалась она то ли от наглости, то ли от возмущения. – Ни за что не уступят места! Здоровая, молодая девка…

Несмотря на то, что кругом восседали еще более здоровые и молодые джентльмены, объектом нападок она выбрала Майю. Наверное, ее тетка просто не боялась. Ведь джентльмены могут и послать куда подальше.

– Бабушка, – нарочито вежливо обратился я к ней. – Вы что-то сказали?

– Какая я тебе бабушка! – взвизгнула торгашка.

– Ах, извините, тогда гражданка-инвалид!

– Какой я тебе инвалид! – ее голос сорвался на последнем слоге.

– Тогда, я вас не понимаю, – продолжал я изголяться в любезностях. – Либо вы старый немощный человек, либо инвалид. В противном случае вполне можете и постоять со своими пожитками.

– Умник нашелся! – тетка кипятилась, как раскаленный утюг. Казалось, вот-вот и зашипит. – Видала я таких умников! Никогда места и не уступят!

– А вы, женщина, за кого голосовали на президентских выборах? – прокурорским тоном спросил я.

Это был мой коронный прием, действующий на таких разъяренных граждан совершенно убийственно. После такого поворота разговора большинство замолкало, не зная что ответить на такой неожиданный вопрос… Впрочем, тетка хотя и растерялась и надула щеки, но сдаваться не собиралась.

– За кого надо!

За кого надо – было более чем достаточно.

– Судя по вашему благородному виду и респектабельным сумкам – за капиталистов. В таком случае вам не на кого обижаться. Можете навсегда расстаться с надеждой, что вам когда-нибудь где-нибудь уступят место. Время пионеров прошло, и вы к тому приложили свою руку. Да будет вам известно, фея торговли, что при безудержных рыночных отношениях, поддержанных вами, за все нужно платить. В том числе и за место под солнцем. И что при справедливом капиталистическом строе побеждает лишь тот, кто сильней и нахальней.

Тетка выпучила на меня глаза, набрала в рот воздуха и тут же со свистом его выпустила. Не зная, что ответить на мой красноречивый монолог. Народ радостно загудел. А я, схватив Майю за руку, уже пробирался к выходу. Объявили нашу остановку. За нами уже слышался разгоряченный спор. Все набросились на тетку, припоминая спекулянтам вообще все мыслимые и немыслимые грехи. И тетке пришлось отдуваться и за рыночные отношения, и за весь мировой капитал.

Эта зима была одной из многих в моей жизни, но, пожалуй, за все последнее время – первой самой счастливой. Я вновь почувствовал почву под ногами. Вновь полюбил свой дом, в который мне наконец-то хотелось побыстрее вернуться. Я вновь был не одинок.

Майя хорошела на глазах. Такое резкое преображение бывает разве что в подростковом возрасте, когда неуклюжие угловатые девочки вдруг превращаются в миленьких девушек. Майя из поникшей, усталой, недоверчивой женщины, не раз пытающейся покинуть этот мир, превратилась в очаровательного, уверенного человека, смело шагнувшего навстречу непростой жизни. Я же все чаще ловил себя на мысли, что забываю о ее болезни. Пожалуй, она тоже все реже задумывалась о ней. Ее щеки порозовели, веснушки стали ярче, в раскосых глазах поселилось счастье, а на лице заиграла нежная и пленительная улыбка. Я как никогда поверил в чудо.

Эту веру укрепил во мне и ее лечащий врач. Он долго щелкал языком, разводил руками, рассматривая результаты анализов. Его лысина в лучах зимнего солнца блестела как зеркало. Наконец он сделал заключение.

– М-да, молодой человек, невероятные результаты. За такое короткое время – и такой рывок в лучшую сторону. Как правило, бывает наоборот.

– Как видите, не всегда, – я сиял от счастья.

– М-да, там, за океаном воистину творят чудеса! – он простер руки вверх, словно небеса и Америка были одно и тоже.

– Сомневаюсь, доктор, что дело в океане. Вы же сами прекрасно знаете, что она приехала оттуда не с самыми обнадеживающими результатами. Боюсь показаться невеждой и банальным романтиком, но чудеса произошли как раз на родной земле. Может быть, из-за любви?

Доктор скептически усмехнулся. И почесал зеркальную лысину.