Правда, позже от одного солдата из артполка я узнал другое: тому молодому всё же присудили четыре года. Одного деда, который удрал в горы, отправили в дисбат, а другого на комсомольском собрании с "позором" выгнали из рядов ВЛКСМ.
В нашем 1-м батальоне тоже чуть было не произошло крупное ЧП. Один молодой взял пулемёт, поднялся на чердак казармы, залёг там в изготовке и стал ожидать построения роты, чтобы перестрелять всех своих обидчиков одним разом. Просто чудом удалось избежать трагедии: бунтаря заметили прежде, чем рота построилась, и его увели с чердака.
— Смотрите, — предупреждал Хижняк дедов. — Вы тут не здоровьем рискуете — жизнью. Пошлют нас на боевые — так все не вперёд, а назад глядеть будете: не метит ли там молодой в спину. Вы тут не воображайте — уже сколько таких случаев было. Что ни боевые — так находят солдат убитых своими же, с дырками в спине. Оно же ведь сразу видно: пуля со смещённым центром — из АКСа, у душманов таких автоматов нет. Начнут разбираться — оказывается, "случайно" выстрелил молодой с того же взвода. Вот и гибнут так ни за хрен. А ведь до дома-то им остаётся всего ничего — месяц-другой. И всё — законопатят в цинковую упаковку и посылкой отправят домой к маме. Но знайте — в таких случаях уголовное дело даже не возбуждается: значит, сам виноват, что довёл парня. Так что думайте сейчас — потом уже поздно будет.
Эпизодически ротный боролся с проявлениями неуставщины в роте, чтобы каждый стирал только своё хэбэ и мыл только свой личный котелок. Однако все эти непродолжительные кампании Хижняка по искоренению неуставных отношений только порождали дополнительные трудности для молодых: им приходилось специально вести наблюдение за ротным, дожидаясь, когда он отвлечётся и, улучив момент, передавали котелки через окно наружу, и, быстро помыв, передавали обратно в окно.
Нетерпимое отношение к дедовщине у ротного было не просто обязанностью по долгу службы, а имело и личные мотивы. В отличие от большинства других офицеров, которые поступали в рязанское училище сразу после школы и, таким образом, получали офицерские погоны, так и не побывав в шкуре солдата, военная карьера Хижняка началась с рядового. Он попал служить в Молдавию в так называемую "пьяную дивизию". Такому названию воздушно-десантная дивизия, расположенная под Кишинёвом, была обязана дешёвому и легкодоступному самодельному вину, которое водилось почти в каждой хате — местные жители выращивали виноград, и вина там хватало всем. По этой причине "пьяная дивизия" пользовалась заслуженным уважением среди десантников, и все стремились туда попасть. А бухали там воины по-чёрному.
И вот в процессе службы деды послали молодого Хижняка за выпивкой. Но даже в "пьяной дивизии" достать вино — дело далеко не простое. Для выполнения этой задачи нужно сначала что-нибудь "раздобыть", затем на эту вещь надо найти покупателя и только потом на вырученные деньги можно будет вино купить.
Крутанувшись, Хижняк раздобыл-таки деньги, договорился с одной бабкой купить у неё литров десять вина. Казалось — дело уже сделано. Но тут возникло непредвиденное препятствие — у той бабки не нашлось подходящей ёмкости, способной вместить в себя столько жидкости. В чём же вино принести? Но, видимо, смекалки у Хижняка хватало всегда — он сбегал в роту и взял там резиновый сапог из комплекта химзащиты. Наполнив импровизированный бурдюк вином, он закинул его за спину и отправился в обратный путь. Но когда Хижняк перелезал через забор части, случилась катастрофа — он за что-то зацепился, потерял равновесие и свалился вниз, а бесценное содержимое сапога ушло в землю. Приходит к дедам с пустыми руками, точнее с пустым сапогом. Что случилось потом — Хижняк уже не уточнял, но этот случай он запомнил хорошо. Так что у Хижняка были определённые основания не любить отпетых неуставников. За фингалы на лицах молодых Хижняк постоянно грозил старослужащим устроить им “дембельский марш-бросок” в полной боевой экипировке на десять километров. Правда, до забега дело так ни разу и не дошло.
Сам Хижняк не имел склонностей учить уму-разуму при помощи кулака. И только один раз на моих глазах ротный применил силу по отношению к солдату. Досталось тогда механику из моего отделения — Серёге Панкратьеву, отслужившему на полгода больше меня.
Панкратьев уже давно досаждал Хижняка тем, что издавал в строю недовольные звуки, выражая таким способом своё несогласие с распоряжениями офицеров. По этому поводу ротный неоднократно делал ему замечания. И когда в очередной раз Панкрат с кислым выражением прогнусавил в строю недовольную реплику, то ротный подошёл к Серёге и врезал ему в торец, да так хорошо, что надобность в устных замечаниях отпала сразу и навсегда.
Стычка с Бородиным