Соль Вычегодская. Строгановы

– Вот и ладно, батюшка, Иван Максимыч, – твердил свое Галка. Уважить надобно Андрея Семеныча. Сам ведаешь – старшой он. В отца место.

– Ну, чего в уши дудишь, балалайка старая! Без тебя не ведаю. Как смел гостей разогнать!

– Батюшка, не серчай ты. Андрей-то Семеныч, как на Соль приехал, так к Марице Михайловне прошел, велел тебя звать и Максима Максимыча, и Анну Ефимовну. Они там все с им и сидели. А тебя нет как нет.

– И Анна тож?

– И Анна Ефимовна, батюшка. Он с ей, слышно, все беседовал. А там к себе пошел, в свои хоромы. Подь, батюшка, переоболокись да кваску испей. Негоже так, поклониться надобно дядюшке.

Только что Иван переодеваться стал, прибежал Данилка.

– Батька, ты что долго не шел? Андрей Семеныч вот как гневался. Тетушку все о промысле спрашивал. А там встал да как крикнет!.. – Данилка помолчал немного и сказал потише: – «Не мне его, мол, щенка ждать! Пущай ко мне придет да покланяется». Бабка просила, просила погодить куда – и меду пить не стал. В свои хоромы ушел. Ты пойдешь, что ли, батя?

– А твое какое дело, щенок! – крикнул Иван Максимович. Спросили тебя? Кнута давно не пробовал. Пошел, покуда тумаков не надавал.

Данилка побежал, но с порога, оглянулся на Галку, точно хотел ему что-то сказать. Галка кивнул головой.

Иван оделся, постоял и сказал:

– Аль плюнуть на старого да удариться на всю ночь на посад?

Галка даже руками всплеснул.

– Батюшка, Иван Максимыч! Да чтой-то ты? Старшой ведь в роду ноне Андрей Семеныч. И батюшка твой покойный уважал его, даром что он в те поры старшой в роду был[14]. А ноне. Андрей Семеныч за весь род строгановский ответчик. Мотри, прогневается на тебя, аль что не покажется ему, государю бы не довел.

– Ну, каркай, ворона старая. Чай, я не ворог роду своему. Давай однорядку, пойду ин.

* * *

О чем говорили между собой старый и молодой Строгановы, так никто потом и не узнал. Ключник Андрея Семеновича в то время сидел в сенях, так он потом рассказывал Галке:

– Уж вот кричал мой-то хозяин в тот раз на твоего, на Ивана Максимыча. Прямо сказать, как на нас, на холопов. Тот было ему что молвить почал, а он как посохом в пол вдарит, аж кубки в поставце зазвенели. Кричал, кричал, аж устал, видно, – кликнул меня, велел меду подать. Вошел я, гляжу, Иван-то Максимыч сидит на лавке, платком лоб утирает, и шапка около. Вспотел, видно. А как уходил Иван Максимыч, наш вновь все посохом об пол стучал, наказывал чего-то. И на порог как Иван Максимыч ступил, наш ему из горницы крикнул: «Мотри ж, все сполни, как наказывал. Родителеву волю уважать надобно…» Ты не ведаешь, Галка, – прибавил ключник, – про каку таку волю Максима Яковлича, Андрей Семеныч поминал?

– Не, не ведаю, Архипыч, – сказал Галка и поглядел в сторону. – Наше дело холопье. Что прикажут, то и ведаем. А про хозяйские дела где нам слыхать.

Архипыч недоверчиво покачал головой, но спрашивать больше не стал.

На Пермь

Совсем другим человеком вернулся Иван Максимович от Андрея Семеновича. Позвал Галку, заперся с ним в повалуше, тот ему до самой ночи грамотки читал. Так и на посад Иван Максимович не пошел в тот день и спать лег трезвый.

А с утра сразу по мастерским пошел, с мастерами поговорил, спросил, в чем недостача, велел Галке записать, чтоб из Москвы выписать. В варницы прошел, посулил цырени починить. И за весь день никому по зубам не попало.

Немного повеселей стало на строгановском дворе. Орёлка один все волком глядел, прятался по углам.

Данилка уж стал на него обижаться. То целыми днями вместе бегали, голубей гоняли, рыбу ловили, за брусникой в лес с другими парнишками ходили, а теперь не дозваться было Орёлки. Забьется к Галке в чулан и не идет оттуда.

Данилка пожаловался тетке:

– Тетушка, вели Орёлке со мной голубей гонять. Не слухает он меня.

– Не замай его, сынок, – сказала Анна. – Вишь, он по батьке сильно убивается. Дай срок, обойдется.

Но Данилке неохота было ждать. Он побежал в Галкин чулан над повалушей Ивана Максимовича в башенке и крикнул Орёлке:

– Орёлка, Анна Ефимовна тебе велела с мной голубей гонять.

– Хошь, возьми моих голубей, – сказал Орёлка, – мне не надобно.

– Вправду? – обрадовался Данилка. – А ты чего хошь? Хошь я тебе кубарь дам, что мне батька летошний год с Москвы привез.

– Не. Не надобно. Дай мне лучше нож, что тебе намедни коваль выковал.

– Ладно. А тотчас пойдем голубей гонять.

– Подь сам. Неможется мне.

– Неможется! Чай, ты не бабка Марица. То ей все неможется. Иди, что ль!

– Не пойду.

– Как ты смеешь мне так молвить! – крикнул Данилка. – Подь тотчас.

– Не пойду.

– А вот погодь, выдерут тебя, как батьку твово.

Орёлка вскочил, кинулся на Данилку, вцепился ему в волосы, повалил на землю, а сам кубарем скатился с лестницы.

Когда Данилка вскочил и с ревом побежал вниз, Орёлки уж и след простыл.

Навстречу ему шел Галка.

– Ты чего, Данилушка? – спросил он ласково, – Аль убился?

– Орёлка! Держи его! – кричал Данилка. Побил меня. Я его отодрать велю.