Соль

- Значит, принц, - Артур затушил сигарету о край причала. Его длинные светлые волосы были собраны в «хвост». - Да ты не парься. Это просто.

- Бред! - Андерсон наконец-то вышел из себя. - Вы что же, теперь обвиняете меня в том, что русалок ловят и продают?! Только попробуйте опубликовать что-то в этом роде! Я на вас в суд… Бульварный писака! «Анс Андерсон - отец работорговли!» Да как у вас повернулся язык!

- Выслушайте меня, - Эрвин едва сдерживал раздражение. - Я пришел к вам не затем, чтобы довести до гипертонического криза. А затем, чтобы… - Эрвин запнулся. - Критики никогда вас не любили. Называли сочинителем дамских романов, не принимали всерьез. Но вы единственный из ныне живущих, кому оказалось под силу создать миф. Вы не виноваты, что он губит русалок. Так сложились обстоятельства. Но вы, ваша книга, стояли у истоков.

Андерсон резко дернулся в кресле. Белый луч - солнечный палец - перепрыгнул с его лба на макушку и обратно.

- Послушайте, вы…

- Я пришел к вам по делу, господин Андерсон. Я принес вам заказ. Я не самый богатый человек, но у меня еще кое-что осталось… Дом, например. Я продам его и заплачу вам гонорар. За новую книгу - о том, что любви на самом деле не существует.

Андерсон поперхнулся и долго кашлял. Эрвин уже начал беспокоиться, не приступ ли это астмы.

- Уходите, - прохрипел писатель, вернув себе способность говорить.

Эрвин встал и взял со стола подписанный томик «Соли».

- У вас есть мой электронный адрес… Я очень жду вашего письма, господин Андерсон.

- Убирайтесь!

Эрвин в одиночестве прошел через душный дом, сам отпер входную дверь и сам захлопнул ее за собой. Добрался до машины (прокалившаяся на солнце железная коробка), открыл багажник, из сумки-термоса вытащил бутылку минеральной воды и долго пил из горлышка, захлебываясь и обливаясь.

Которую ночь подряд Виталик сидел в лодке неподалеку от берега. Рыба ловилась плохо, но управляющий все равно посылал его в море раз за разом, и в конце концов Виталику это даже стало нравиться. Он смотрел на огни набережной; каждый огонек - белый, красный, желтый - тянулся по воде ниточкой, и эти нити рвались и дробились. Стоял штиль, лодка только чуть покачивалась, и легонький бриз доносил с берега обрывки музыки.

«Золотой Мыс» темнел, непривычно безлюдный. Мигал сигнальный огонь на пирсе, светились окна административного здания. Бело-синими огнями горели буйки. А в море, на глубине, тоже что-то светилось - мерцали искры, большие и маленькие, ярко-зеленые, похожие на огни далеких самолетов. Здесь, на лодке далеко от берега, Виталику замечательно мечталось.

В последний раз он мечтал еще в школе, на скучных уроках. Тогда его мечты были вполне определенными: он воображал себя на вершине пьедестала, чемпионом мира в окружении фотокорреспондентов, и видел тренера, услужливо, с поклоном подающего ему полотенце. Он видел еще каких-то девчонок и баб, у всех были одинаковые большие сиськи и интимная прическа в виде розочки на лобке - такая, какую Виталька однажды высмотрел в мужском журнале. Возможно, это были не самые затейливые мечты, но потом он перестал мечтать вовсе: не было времени. И даже когда становилось скучно - он не мечтал до сегодняшнего вечера.

А теперь размечтался: о далеких странах. О самолетах высоко в небе. О странных зверях, каких не бывает на свете. О женщинах, которые говорят на чужом языке.

Он сидел и спал, наверное, с открытыми глазами, и сон ему виделся медленный и плавный. Ему снилось, как близко от лодки плеснула вода, и оттуда, из ночной глубины, на него посмотрело бледное, матовое, очень молодое лицо в обрамлении длинных светлых волос.

Виталик проснулся рывком. Качнулась лодка.

- У тебя на крючках уже не осталось мидий… Поменять тебе?

Он тряхнул головой. Девочка плавала посреди ночного моря, совершенно одна, без надувного матраца. Она вынырнула между лодкой и берегом, теперь свет далеких огней мешал разглядеть ее лицо, Виталик видел только силуэт.

- Я говорю, поменять тебе наживку?

И она подняла над водой руку и показала Виталику большую мидию. Раскрытую.

Не отвечая, он дернул леску. Девчонка не обманула: крючки оказались голые. Он совсем забыл, что надо ловить рыбу; он сидел в лодке, мечтал и спал с открытыми глазами…

Прежде чем он ответил, она нырнула. Только что была - и нет. Виталик зашарил по воде дрожащим лучом фонарика; секунда - и девушка вынырнула с другой стороны лодки.

У нее был острый подбородок и узкие плечи, белые, не загорелые, и бретельки яркого лифчика выглядели очень странно на этих плечах. И еще у нее были очень большие, зеленые, прозрачные глаза. Она то выныривала по грудь, то уходила в воду, и только эти глаза смотрели на Виталика - очень странно смотрели.

- Ты не пьяна?

Она засмеялась. Виталику показалось, что он уже слышал такой смех. И это было хорошее воспоминание. В детстве он когда-то видел русалку, на далеком пляже, они, помнится, еще играли в мяч… Совсем недолго, потом она уплыла… Мать говорила, что русалки не должны приплывать к берегу. Люди отдельно, русалки отдельно, такой закон…

- Что ты здесь делаешь? Возле берега?