Сокрушая иллюзии. Иллюзия 3

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему Палач не впустил нас в кабину. После того, как я пыталась его застрелить, Палач не испытывает ко мне доверия, а потому мне в тепло и комфорт не попасть ни за какие коврижки.

Да и Палач никогда не считал меня за человека, так что ничего удивительного в его жёстком поступке в отношении меня нет.

Только детей жалко. Заболеем мы тут все от холода.

Я, более не в силах слушать плач и жалобы детей, принялась с силой тарабанить по перегородке, разделявшей кабину водителя и багажный отсек.

Пусть этот Палач чёртов считает меня животным или мебелью, или кем угодно и сколько угодно, но с детьми нельзя так дико обращаться. Они ни в чём не провинились.

В перегородке незамедлительно открылось окошко.

– Чего надо? – пренебрежительно поинтересовался Палач.

Разве ему не слышно, что тут творится? Или он опять о чём-то задумался и вылетел из реальности? Как можно не реагировать на детский плач?

– Дети плачут. Им страшно без света. Можно нам хоть какой-нибудь фонарик? – жалостливо попросила я Палача, но мне далась эта просьба с великим трудом.

Моя душа в тот момент материлась и проклинала этого монстра, на чём свет стоит. А насчёт того, чтобы просить его о чём-то, и вообще речи не зашло бы никогда, если бы я находилась тут одна.

Окошко закрылось, и в багажном отсеке зажегся свет. Здесь стало находиться не так пугающе, но всё равно неуютно. И теперь, когда глаза мои видели все вокруг, а мозг понимал, что это за фургон и для чего он был предназначен, стало совсем не по себе.

Помещение багажного отделения оказалось относительно чистым и практически пустым. Не считая каких-то мешков, сложенных у задних дверей, и спального мешка с постельным бельем. По всей видимости, здесь поочередно дрыхли и "Иллюзия", и слуга, и Палач, пока спешили меня застать врасплох. Они определенно провели несколько дней в непрерывном пути и точно не останавливались надолго.

Обрадовало, что то постельное, которым я обмотала голые ноги – не носилки для трупов, и никаких пятен крови на нем не имелось. Однако, всё равно касаться этих вещей, а тем более укрывать детей и себя, зная, что на этом постельном спали до нас, было противно. Но иного выхода не оставалось. Либо это, либо замёрзнуть.

Вонь в фургоне стояла точь-в-точь такая, как в больнице в санчас. Причем, не только от пола, но и от стен тоже исходил въедливый запах хлорки. Здесь не раз всё перемывалось и дезинфицировалось.

Я не знала наверняка, но догадывалась, для чего существовал этот фургон, и что в нём перевозилось до нас. Судя по затертому полу – часто перевозилось. Явно не ценные вещи и не живые люди были тут пассажирами.

Вот для чего Палач приехал за мной на этом фургоне, а не на комфортабельной тачке. Он вовсе не собирался меня щадить не при каких условиях. Он бы труп мой сюда кинул и вывез на мусорку.

Если бы не Тимур.

Именно сын повлиял на то, что я до сих пор жива. А "Иллюзии" наконец-то нет. Это обстоятельство не может не радовать.

Но насколько этот вариант хорош для всех нас при том раскладе, что Палач, убив "Иллюзию", непременно навлечет на себя скорые неприятности в виде преследования и полиции, и людей Джамала, остаётся лишь догадываться.

Но если Палач посчитал, что так будет лучше, то заранее рассчитал все возможные риски, и нам с детьми ничего не будет угрожать. И фургон не будут обстреливать.

Надеюсь…

Глава 5

Через некоторое время, а по моим подсчётам прошло несколько изнурительных часов, дверь фургона открылась, впустив утренний свет в багажный отсек.

Всё бы ничего, но вместе с утром и солнышком я увидела хмурую рожу Палача, которую вообще никогда больше не хотела видеть.

Дети, тепло укутанные и согретые мною, хорошо спали, пока их не разбудил этот бездушный гад. А вот я не сомкнула глаз, моля Бога, чтобы этот гул и дребезжание железа вместе с холодом поскорее прекратились. И чтобы нас посетило чудо.

Даже когда фургон остановился, я не заметила, что стало тихо.

У меня в ушах до сих пор стоял грохот этой чёртовой железной будки.

– Что едят твои дети? – громко поинтересовался Палач своим неприветливым басом, чем и разбудил всех.

Позади него, в нескольких метрах, виднелся какой-то магазин и заправка.

Он не собирался морить нас голодом. Что меня удивило, если признаться. Оказывается, он в курсе, что мы, как и все другие животные, тоже есть хотим.

– Кашу едят мои дети. – безэмоционально отвечала я, принципиально отвернувшись от Палача.

Пусть знает наверняка, что я не хочу глядеть на его ненавистную морду.

– Конкретней. – Палач распахнул дверь ещё шире и жестом подозвал к себе детей. – Без разницы, какую кашу?

– Без разницы. Они любую едят. Только чтобы сладкая была, и на молоке. Можно сходить в туалет? – напыщенно поинтересовалась я, продолжая не смотреть ему в глаза.

– Тебе – нет. – Палач усмехнулся, снимая Марьяну с фургона. – Детям – можно. Что купить из основного?

– Подгузники, салфетки и воду.

Я насупилась и покосилась на Палача.

Чуть не заплакала при этом.