Сокровища Айседоры

Дора действительно лежала в ванне. И действительно ее глаза были закрыты. Горячая вода и ароматические соли расслабляли ее тело, но ничего не могли сделать с ее мозгом. Словно наяву, она видела полные слез глаза Элен Оулинг, слышала хриплый от горя голос Томаса Эшворта Третьего. Она не могла забыть миссис Лайл, бледную и хрупкую, окруженную медицинскими приборами.

И так же явственно она ощущала холодную сталь пистолета, прижатого к ее собственной груди.

Хуже того, в ее ушах все еще звучал бесстрастный голос Джеда, допрашивающего жертв, она видела его глаза, красивые синие глаза, лишенные всяких эмоций. Ни гнева, ни возмущения, ни сочувствия.

Может, это еще один вид смерти, думала она. Не чувствовать… нет, поправила она себя, не позволять себе чувствовать. А это еще страшнее. Гораздо страшнее. Стоять в стороне невозмутимым наблюдателем, не позволяя чужим страстям задевать тебя.

Может, все это время она ошибалась в нем? Может, его действительно ничто не трогает, ничто не может проникнуть сквозь тщательно возведенные стены бесстрастности и холодной объективности?

Он просто делал свою работу, складывал кусочки картинки-загадки, и каждый кусочек значил для него всего лишь еще один шаг к решению проблемы.

Дора лежала в ванне, пока вода не начала остывать, старательно оттягивая момент, когда придется снова смотреть Джеду в глаза. Затем она тщательно вытерлась полотенцем, медленно намазала тело кремом и потянулась к халату.

Ее рука вздрогнула, коснувшись ярко-зеленой махровой ткани. И только в этот момент Дора осознала, что забыла об этой стороне Джеда: его нежности, пусть неохотно проявляемой, но все равно – нежности.

Тихо вздыхая, она натянула халат, завязала пояс. Что поделать, она всегда стремится к большему, всегда разочаровывается, если большее недостижимо.

Дора открыла дверь и, окруженная облаком душистого пара, вышла в комнату. Джед – с чашкой кофе в руке – стоял около столика на колесиках, сервированного на двоих, и смотрел на дождь за окном.

Почувствовав появление Доры, он обернулся и замер. Легкий румянец вернулся на ее щеки, лицо сияло тем нежным блеском, который дает только крайнее изнеможение. Волосы, небрежно заколотые на макушке, влажно поблескивали. И вдруг все вокруг исчезло, кроме нее, кроме ее неповторимого аромата.

Пока Дора принимала ванну, он притушил лампы… не для романтики, просто подумал, что спокойный свет поможет ей расслабиться. И в полумраке она казалась прелестной и хрупкой, как цветок под стеклом.

Джед заставил себя донести чашку до губ и сделал большой глоток.

– Принесли ужин. Поешь, пока не остыло.

Его глаза уже не пустые, заметила Дора. Не бесстрастные. И в них горит не только желание, а нечто большее, чем просто вожделение… голод… жажда. Он хочет ее. Она нужна ему.

Он старается помочь ей. Почему она не поняла это раньше?

– Ты стараешься помочь мне справиться с этим ужасом.

– Тебе нужно подкрепиться, вот и все. – Джед стал отодвигать стул, но она подбежала к нему, обняла, прижалась к его телу, уткнулась лицом в его шею. Он не мог больше сдерживаться и стал нежно гладить ее спину, глядя на дождь за окном.

– Мне было страшно, – прошептала Дора.

– Не бойся. С тобой ничего не случится.

– Я боялась не только за себя. Я боялась, что тебя не будет рядом. А если будешь, то лишь из чувства долга. И потому, что слишком хорошо воспитан.

– Дурочка. Я не позволяю воспитанию мешать своим планам.

Дора тихо засмеялась и удивилась, что еще может смеяться.

– Знаю, знаю. Но ведь я действительно путаюсь у тебя под ногами. – Она откинула голову, надеясь увидеть в его лице то, что ей так необходимо было увидеть. – Я заставляю тебя чувствовать то, от чего ты так старательно отгораживаешься. Хочу, чтобы ты испытывал ко мне те чувства, какие не хочешь испытывать.

– Я не понимаю своих чувств к тебе.

– И это я знаю. – Дора погладила его щеку, пытаясь ослабить его напряжение. – Сейчас ты хочешь меня, и этого достаточно. – Она чуть коснулась губами его губ, прижалась чуть сильнее. – Иди ко мне.

– Тебе не это сейчас нужно.

– Это. – Она потянула его к кровати. – Именно это.

Позже Дора прижалась к нему, свернувшись в комочек. Он был так нежен, думала она, так терпелив. И не только она забыла обо всем, но и он. На тот короткий промежуток времени он забыл обо всем, кроме нее. Она не спала и не бодрствовала, словно витала между небом и землей, слушая монотонную дробь дождя.

– Еда наверняка остыла, – сказал он. – Но ты все равно должна поесть. Когда мы вошли сюда, я боялся, что ты просто свалишься от усталости.

– Мне уже лучше. – Дора улыбнулась, почувствовав, как его пальцы обвили ее пальцы. Он все чаще делает что-нибудь в этом роде. Интересно, сам он сознает это? – Что дальше?

– Утром мы полетим в Нью-Йорк.

– Ты сказал «мы». – Она теснее прижалась к нему. – Ты делаешь успехи, Скиммерхорн.

– Просто избавляю себя от споров.

– Угу. Тебе нравится, когда я рядом. Можешь наконец признать это.

– Мне нравится, когда ты со мной в постели. В остальное время ты просто невыносима.