Союз Преданных (СИ)

Вдруг раздался рев. Львиная лапа полоснула по медвежьему уху. Комок лап расцепился, звери отстранились друг от друга, чтобы через секунду снова схлестнуться, не уступая друг другу по ярости. Ладвиг наносил широкие хлесткие удары. Ирвин то бросался, то отскакивал. В нем не было кошачьей грации, только напряженная злость. Он окончательно отрезвел после удушья, Доминика видела, как его атаки становятся все быстрее. Ладвиг отбивался. Ирвин нападал так быстро, что медведь едва успевал подняться во весь рост, чтобы ударить сверху. Взгляд Доминики прикипел к двум фигурам, рука машинально подносила бокал к губам, а вино все никак не исчезало, подливаемое рукой Эдвина.

В какой-то момент Доминика почувствовала, что мысли становятся тягучими, как патока. Взгляд расфокусировался, будто глаза больше не в силах были наблюдать за ожесточенным боем. Усталость прошедшего дня навалилась на нее огромной волной и понесла за собой куда-то вдаль. В реве зверей, наносящих друг другу болезненные раны, она словно слышала отзвуки стонов и вскриков Элизабетты, выпускающей на свет новую жизнь в стенах замка. В возгласах, вырывающихся из ее рта, она слышала предсмертный вздох Калиссы, эхом перетекавший в сонное бормотание Куно, навсегда отпечатавшееся в ее памяти. Образы цеплялись друг за друга и плясали сквозь ее мысли плавным хороводом: жизнь и смерть, привязанности и предательства, сцепленные намертво и преследующие ее на каждом шагу. Люди, которым она хотела верить. Люди, которые использовали ее доверие. Лица, которые она видела, словно окружили ее и ехидно ухмылялись, а затем схлынули, как призраки, оставив после себя гнетущее одиночество. К горлу подкатил ком, вырвался сиплый вздох.

— Не паникуй, — подал голос Эдвин, не отводя взгляда от схватки.

— Все нормально, — отозвалась Доминика. Она прикрыла глаза и сделала медленный вдох. Аккуратно отодвинула бокал от себя и, собрав все силы, продолжила смотреть.

Сложно было сказать, кто выигрывает. Ирвин снова начал уставать. Он метался вокруг Ладвига, быстрыми перебежками уходил от его атак. Вдруг он припал к земле и сделал еще один бросок. Ладвиг не растерялся и широко махнул лапой, отбрасывая льва назад. Когтистые лапы заскребли по снегу, проскальзывая к краю щербины. Раздался крик — задняя лапа попала в разлом. От неожиданности лев потерял равновесие, вторая лапа соскользнула в темную пасть расщелины, а следом за ней начало сползать все тело. Доминика поднялась со своего места, обзор не изменился, но ей казалось, что она видит, как когтистые лапы скребут по гладким обледенелым камням в попытках предотвратить падение.

Все застыло. Только пламя костров безразлично плясало, пируя трескучим хворостом. И Ладвиг зашевелился в повисшем безмолвии, неторопливо приблизился к краю обрыва, смерил Ирвина внимательным взглядом. Лев смотрел на него, и в глазах его полыхала ярость, но все же он склонил голову, подставляя Ладвигу загривок. Медведь склонился ниже, схватил Ирвина зубами и вытянул обратно на площадку под громовые аплодисменты толпы. Доминика сама не заметила, как начала хлопать и кричать вместе со всеми, только замеченная краем глаза ухмылка Эдвина заставила девушку взять себя в руки. Ладвиг поднял голову и окинул толпу взглядом. Поднялся на задние лапы, чтобы помахать зрителям.

Он обернулся к княжескому столу. Доминика готова была поклясться, что взгляд холодных глаз был направлен на нее. Лапа, обвязанная лентой, взмыла в воздух, и Доминика повторила этот жест, чувствуя на губах глуповатую улыбку.

На сердце стало легко. Как в те моменты, когда они с Ладвигом танцевали, или когда разговаривали, и он словно случайно касался ее обнаженных плеч, запястий. Девушка прикусила губу, злясь на себя за то, что после всех событий она могла думать только о прикосновениях этого мужчины. Что-то сломалось. Контроль, который она так долго отстраивала, рассыпался о воспоминаниях его горячих рук на коже, и при каждой попытке восстановить его продолжал распадаться на осколки. И вместе с этим испарялась злость, оставляя после себя… свободу.