Союз нерушимый (СИ)

На фоне беспощадного химического света появлялись угловатые аспидно-чёрные силуэты, превращавшиеся постепенно в столы, терминалы, механические манипуляторы, каталки, пробирки, шкафчики с документами и контейнеры.

Сначала, посмотрев на один из блестящих столов, где лежала куча электронного мусора, медицинских инструментов и скомканный кусок ткани, я подумал, что тёмные пятна - это всего лишь глубокие и резкие тени. Но нет: с непередаваемым ощущением захлопнувшегося капкана я понял, что это была запекшаяся кровь. Свет включился полностью, глаза привыкли, и я громко выругался. Стен исполинского зала-операционной не было видно: их загораживали десятки, если не сотни увитых трубками и проводами шкафов и чанов, где в розоватой жиже плавали создания, слишком похожие на человека и оттого ещё более уродливые.

Отсутствующие или лишние конечности, шишковатые выросты то тут то там, по два и более лица в самых неожиданных местах, голова взрослого на микроскопическом тельце зародыша... Настоящая кунсткамера, бесчисленные сочетания самых отвратительных мутаций. И, словно для подчёркивания жуткой фантастичности зрелища, все тела были покрыты странными хромированными приспособлениями, а капсулы, в которых они содержались, подсвечены мириадами разноцветных диодов. Помимо них возле каждого шкафа в воздухе кружилась ярко-синяя голограмма, показывавшая температуру тела, давление и десятки других показателей, мне неизвестных. Лаборатория безумного учёного.

А вдали, практически в центре на постаменте стояла самая странная боевая машина из тех, что я когда-либо видел...

- Ты идёшь? - мрачно спросила Платонова.

Я кивнул, хотя было большое желание сказать "нет" и сбежать подальше от этого чёртового завода. Если Унгерн здесь, в одном из чанов, то мне определённо его жаль, даже несмотря на подозрение, что именно он организовал всю веселуху с обстрелом Конторы.

Главный конструктор вела в противоположный конец зала, мимо той странной машины на постаменте. Когда мы поравнялись, я смотрел на неё во все глаза, не понимая, что это, для чего нужно и какой извращённый разум мог вообще такое придумать.

Это была лёгкая самоходная артиллерийская установка. Небольшая, с открытым верхом, что делало её похожей на бронетранспортёр немцев времён Великой Отечественной. Машину спроектировали маленькой и маневренной, но для этого пришлось пожертвовать местами экипажа: люди располагались в небольшом "кузове", который напоминал аналогичный у пикапа. Низкие борта могли защитить разве что от пуль и небольших осколков, поскольку бронированием тоже пожертвовали в угоду скорости.

Внешний вид боевой машины остался прежним - широкие гусеницы, низкий силуэт, тёмно-зелёный окрас с красной звездой на боку, но инженеры "Лебедей" добавили нечто жуткое.

Над бортами возвышались четыре массивные, с бедро взрослого мужчины, коленчатые конструкции из чёрного металла, масляно блестевшего в темноте. И на эти стальные "позвоночники" были нанизаны человеческие тела, начинавшиеся где-то в районе живота: поясница и ноги полностью отсутствовали. Четыре обнажённых некрасивых женских тела с лагерными татуировками на плечах и спине. Они больше смахивали не на людей, а на потрёпанные жизнью чучела, только вместо соломы из прорех в коже торчали различные мелкие железки, которых было больше всего в пальцах: их последние фаланги представляли собой нечто, напоминающее пучок чёрных иголок разной длины и диаметра. Остановившиеся стеклянные глаза смотрели внутрь машины, где я заметил подобие операционного стола - хром, лампы, сосуды с лекарствами и водой, какие-то сверкающие инструменты и выключенный монитор.

Подпись на синей голограмме, появившейся в воздухе, когда мы с Платоновой подошли ближе, гласила, что перед нами полевая машина для ремонта и сборки андроидов "Швея". У меня по спине пробежали мурашки: от увиденного бросало то в жар, то в холод.

- Что это вообще за хреновина? - спросил я, стараясь, чтобы Платонова не заметила, что меня трясёт.

- А? - конструктор обернулась. - Это "Швея", машина для лечения людей и ремонта роботов.

- Но ведь ваш завод не производит роботов, - вспомнил я то, что узнал из переписки депутата. - Или вы будете чинить роботов из того НИИ... Как его там?

- Не-ет. Хрен им в глотку, - улыбнулась Платонова, изрядно удивив меня грубостью последней фразы. - У нас будут свои.

- Это настоящие... - вопрос звучал глупо, поэтому я замешкался, - ...люди?

- Да, - кивнула конструктор. - Швеи из лагерей. Для мелкого ремонта - самое то. Хорошо развитый мозг, мелкая моторика на высоком уровне.

- Но зачем вам люди? - я был шокирован и искренне не понимал, зачем людей - пусть преступников, но всё-таки живых людей - обрекать на подобную участь. - Разве нельзя запрограммировать роботов?