Читаем Союз нерушимый (СИ) полностью

"Большевик" наряду с кучей других "элитных" жилых комплексов был местом необычным и зловещим. Золотая клетка, построенная Партией для самой себя. Тут было всё, о чём мог только мечтать простой советский гражданин, да и непростой тоже: гастроном, в котором полки никогда не пустовали; бесплатная столовая, больше похожая на дорогой ресторан; гараж с кучей машин на выбор; бассейн и спортивный зал; вертолётная площадка; орды обслуги (прислуги в стране советов не было - что вы, что вы, пережиток капитализма - а вот обслуга была) и даже собственный театр.

Но жильцы этого дома часто пропадали бесследно. Вечером человек гулял в ресторане, угощал соратников по партийной борьбе армянским коньяком, а потом ушёл в свою квартиру - и больше его никто не видел. Оставшиеся знали о природе таких загадочных исчезновений, но предпочитали делать вид, что ничего не замечают, а Петров... Какой Петров? Не было никакого Петрова, в той квартире всегда жил Сидоров.

Постоянная угроза проснуться посреди ночи от прикосновения чистых чекистских рук даже у самых стойких пробуждала паранойю, которая, в свою очередь, принимала причудливые и уродливые формы. Люди начинали нервничать, пить, ходить налево, всячески чудить, болтать лишнее и, в конце концов, либо стрелялись (вешались, вскрывали вены, прыгали с крыши), либо сами себя делали клиентами Конторы. Впрочем, верней будет сказать, что атмосфера дома делала их такими.

Поэтому гуляние в ресторане никогда не прекращалось. Алкоголь лился рекой, звучали песни, дефицитные деликатесы поглощались центнерами, жёны сбегали от мужей, а те громко хохотали, прерываясь лишь, когда один из них вспоминал, где находится, с ужасом в глазах оглядывал зал и вновь набрасывался на коньяк и икру - только бы забыться.

Обратная сторона высотки сияла так же, как фасад.

Я подошёл к крошечной будке охранника, установленной у железной калитки, которая перекрывала небольшую бетонную дорожку из "Большевика" в скверик, где я проторчал под дождём уже чёрт знает сколько времени.

После моего стука окошечко открылось и показалась часть лица: часть - потому, что целиком холёная морда поместиться в нём не могла по определению.

- Чего надо?

- Простите, любезный, - начал произносить я кодовую фразу этого месяца. - На балет не тут впускают?

- Балет будет завтра, - привычно ответил охранник. - Но вы можете пройти и посмотреть афишу. Замок тихонько клацнул, пропуская внутрь.

"Большевик" нависал надо мной, переливаясь огнями. Высотка была выстроена уступами: первый, практически фундамент, состоял из пяти этажей и был занят, в основном, хозяйственными помещениями.

Гастроном, кинотеатр и театр, столовая-ресторан, гаражи, склады, охрана - всё располагалось здесь и частично под землёй. Второй уступ включал этажи от пятого до тринадцатого - апартаменты среднего уровня на одну-две комнаты.

Далее, от тринадцатого до двадцатого, комплекс превращался в башню, и начинались квартиры высокого класса - для депутатов, высшего звена совслужащих и прочей элиты. Выше был только пентхаус (который, разумеется, назывался как-то иначе, но по сути был именно пентхаусом) и острый ярко подсвеченный шпиль с рубиновой звездой на вершине.

Из ресторана на втором этаже доносилась музыка. Прекрасный женский голос пел что-то весёлое, отчего хотелось пританцовывать. Один из множества служебных входов встретил тёмным узким подъездом, заставленным всяким хламом: старая мебель, мётлы, огромные холодильники. Я прошёл вперёд и увидел то, что изначально искал - так называемый "мусорный" лифт. Он находился той же шахте, что и обычные, но представлял собой подвесную корзину, в которой работали мойщики окон - узкий, длинный и открытый, лишь огороженный невысокими бортиками. Управлялся лифт огромной квадратной хреновиной с тремя затёртыми кнопками - вверх, вниз и стоп.

Я нажал "вверх", загудел электродвигатель, закрутились колёса-блоки, наматывающие тросы, и под аккомпанемент работающего генератора я начал возноситься по тускло освещённой шахте. Горящие лампочки на небольших площадках перед дверьми выстраивались в бесконечную линию, терявшуюся где-то наверху. Гуляли сквозняки, свистевшие в ушах пронзительным, похожим на плач ветром, жужжал мотор, скрипели тросы, а я провожал взглядом площадку за площадкой.

Подобные лифты были символом Конторы и моим любимым её изобретением.

Двери на площадках каждого этажа вели в тёмный технический коридорчик и далее - в кухни каждой из квартир. Обслуга выносила туда мусор, старый хлам и прочие ненужные вещи, которые потом грузились в лифт и вывозились: поэтому большинство площадок попахивало и было забито чёрными полиэтиленовыми мешками, деревяшками и строительным мусором. На одной я заметил женский полноростовой манекен.

Перейти на страницу:

Похожие книги