Союз нерушимый

Не подвела, значит, интуиция, назвав ее «черной королевой»? Но тогда, ситуацию можно взять под контроль? Договариваясь уже с этой «Ольховской» или как ее там по-настоящему? А поскольку на своей территории она на разговор категорически не пойдет — придется доставить ее сюда. Конечно, достать ее на Владимирской горке будет сложно — но все ж проще, чем воевать с армией, которая будет здесь через день-два?

Доставить живой и здоровой. Не надо злить без нужды того, кто за ней стоит. Потому что Вожди выше банальной мести — но всегда предъявляют счет. И за поломанный ценный инструмент вполне могут потребовать твою жизнь. А эта жизнь сейчас слишком важна и ценна Украине. Если не хотим до скончания веков прозябать на уровне шпаны местного масштаба, вроде сицилийских или корсиканских мафиози.

Анна Лазарева. Киев, горком, 24 июня 1944.

Вторые сутки в Киеве — чрезвычайное положение.

Не военное — хотя различие практически незаметно на «низовом» уровне. Вся разница в том, что согласно Закону от 1 февраля этого года, при Чрезвычайном положении (вводимом, как прописано, в случае стихийных бедствий, эпидемиологической опасности, массовых беспорядков и тд и тп) власть переходит не к военным, а к «триумвирату» — Партия, армия, органы госбезопасности и внутренних дел. При главенстве и ответственности перед Правительством СССР именно первой — то есть Ватутин, наконец твердо взявший управление в КВО, обязан запрашивать санкцию ЦК КПУ на все действия, имеющие политическую сторону.

А кто сейчас здесь олицетворяет власть ЦК КПУ? Вы правильно поняли — я. Как Ленин в семнадцатом. Причем по тому же закону, «от один-два-четыре», мое слово здесь столь же весомо, как сказанное самим товарищем Сталиным — если только он сам не поправит и не отменит. И за невыполнение полагается ответственность по нормам военного времени. Правда, после отмены ЧП несогласные могут написать в Контрольную Комиссию жалобу на неправильные, на их взгляд, действия Первого Лица. И жалоба будет рассмотрена, и кому-то придется отвечать — или Первому Лицу, извратившему линию Партии, или самим жалобщикам, если их правота не подтвердится.

— Не бойсь, Анка, прорвемся! — говорит Юрка-«Брюс» — а победителей не судят.

Ага, слышала уже от него — «а на войне одна победа лишь важна. Победа спишет все — война на то война». Вот только даже на войне, я слышала, товарищ Сталин жестко спрашивал с командиров всех уровней за излишние потери. А солдаты-фронтовики, я слышала, офицеров с орденом Александра Невского, по статуту положенным, «за решительную победу над превосходящим противником при меньших своих потерях», уважают даже больше чем Героев. Победа будет, без сомнения — Киев бандеровцам ну никак не удержать! — но сколько они тут натворят?

Власть, это привилегии? Плюньте в лицо тому, кто это скажет! Тяжкий труд, данное тебе право сказать «я знаю как надо» — и вести за собой. И не дай бог, если окажется, что поверившие тебе — окажутся обмануты. Ведь ты отвечаешь за все — и за себя, и за них. И нервов сгорает — стократ больше, чем когда рискуешь лишь своей головой. Кто там, в будущем, сравнивал себя с рабом на галерах? Я отлично его понимаю — всего лишь сутки с лишним управляясь с одним Киевом! Вот не поверила бы, скажи это всего три года назад мне, студентке Ленинградского универа! Ну почему Пономаренко послал меня — неужели не мог найти кого-то из более старших, опытных, надежных товарищей?

Но нельзя показывать свое сомнение. Еще на Севмаше я усвоила — умение вести за собой включает и способность выслушать подчиненных, но даже подозревать твое колебание они не должны! Лишь перед ребятами из спецназа, Юркиной командой, я могу позволить себе иногда быть самой собой. Майор Смоленцев играет здесь роль главного военного советника — неофициально, потому что когда все та же товарищ Брекс поинтересовалась его партийностью, то сразу вылезло, что все ребята даже не комсомольцы, а б/п! По физиономии этой дуры было видно, что она обязательно после на меня напишет — когда я сказала о том Юрке, он лишь усмехнулся и посоветовал мне «после расследования приказать этой жабе съесть свою цидульку — если хочешь, прослежу». Вот не пойму, когда он говорит всерьез, а когда нет!