Союз нерушимый

Можно и выпрыгнуть, но зачем ноги ломать — заранее припасенный крюк на подоконник, веревку наружу, и пробежаться по стене выходит почти так же быстро, как прыжок. Сначала выкидываем пленного, стянув ему запястья «наручниками», узлом, и придерживая конец. Следом вылетают Финн и Мазур, и сразу залегают, прикрывая, один слева, второй справа. Затем Рябой, Влад, Валька — я на миг задерживаюсь, на лестнице слышу топот, кидаю приготовленную РГД, и в окно. Рвануло, когда я был уже на земле.

— Стая, я Волк, мы вышли, давай! И двери!

Мы лежали, и были к тому же прикрыты торцом выступающего крыла. Но все равно, впечатление сильное. Шесть зарядов из «рыси» влетело в окна главного корпуса, из которых мерцали вспышки выстрелов и пулеметных очередей. Если там столько засадников, то больных и персонала остаться просто не могло! «Рысь» уже местного изготовления ненамного уступает «шмелю» наших времен — так что мало бандерам не показалось. Не дожидаясь, пока они там очухаются, бежим к встаем и бежим к ограде. Берем сильно вправо, чтобы не быть на свету, там разгорается пожар. А «рыси» бьют снова, теперь зажигательными. Здание кирпичное, но все перекрытия, дерево, гореть будет хорошо!

Отходим перекатами, попарно. Финн и Мазур тащат пленного. Отбежав метров двадцать, залегают, теперь бегут Влад и Рябой. И я знаю, что упав на землю, они не лежат, а ползут — чтобы подняться не там, где их мог видеть возможный стрелок. Не хватало еще потерять кого-то на отходе. А в заборе уже зияет дыра, рванули заряды, грамотно наложенные Рябым на прутья и приведенные в действие сержантом-сапером из десантуры. Осталось пробежать метров шестьдесят, так хочется рвануть без оглядки, ведь несколько секунд, и уже у своих!

Вдруг чувствую спиной… вот не знаю, как это назвать, «взгляд в спину», это знакомо и охотникам, но спецназу — особенно. Хотя еще не пробежал и половину дистанции броска, падаю, и качусь вправо, чтобы оказаться как можно дальше от прежнего места. И пулеметная очередь проносится как раз там, где я только что был, если бандеровец возьмет поправку по целику чуть правее, то мне песец! Но слышу от наших выстрелы СВД, и голос Булыги в гарнитуре:

— Брюс, ты как? Мы его загасили!

Да живой я, и даже не раненый, свезло. А ведь бежали бы мы «на рывок», как выскочили, и сразу к проходу, толпой — так могло положить половину, если не всех! Хороший пулеметчик у бандер был, ночью и чуть не попал — хотя дистанция тут для МГ смешная. И сидел он, зараза, на чердаке того самого крыла, где мы работали, у нас над головами! Вижу, Финн и Мазур уже проскакивают в проход, со своей ношей — пленный так и не очухался, его под локти волокут. Перебегаю, Валька рядом, Влад с Рябым уже за оградой. Главный корпус пылает как костер, в него высадили, как был договорено, двенадцать термобарических и столько же зажигательных — и думаю, все же не могло там быть мирняка, при таком количестве стволов, из каждого окна ведь стреляли! Проход уже рядом — и снова то же чувство, пригибаясь, качусь влево, уже за парапет, и снова рядом свистят пули! Но наши снайперы наготове.

— Вот ведь зараза! — ругается Булыгин, сбивая новую обойму в СВД — старшой, ты как? Наверное, там второй номер у пулемета был.

Отходим. И снова для нас работа — ведь ПНВ лишь у нас, спецназа «из будущего», так что обнаружить выдвижение противника, если он попытается преследовать и перехватить, будет нашей заботой. Но до машин добрались без проблем, погрузились и рванули домой, по Дегтяревской и Артема прямо до места. А далеко позади горело, и стреляли — но непонятно, в какую сторону. У нас потери за всю операцию — один легкораненый у десантников, пуля-дура все ж цель нашла.

А сколько ж мы бандер упокоили? Во флигеле тридцать восемь, считая пленного, и в больнице тоже хорошо от нас прилетело — итого, под сотню точно. Из них тринадцать лично на моем счету, в том числе шестеро прирезанных спящими. Нет, совестью не мучаюсь — одна лишь мысль сейчас больше всего заботит, лично меня. Где форму от крови отстирать — а то весь забрызгался, даже на лице пятна?

Грязная все же работа, мир от человеческих отбросов чистить. Но должен же кто-то заниматься и ею?

Василь Кук «Лемех», генерал-хорунжий УПА. Киев, утро 24 июня 1944.

Ты зраднык! Боивка приговорила тебя к смерти, как ворога украинского народу.