Союз нерушимый…

– Очень приятно, – мы пожали друг другу руки.

Пока я сидел, дед сбегал к себе в комнату и принёс пачку чая – того самого, который «со слоном», и вскоре мы уже пили вкусный бодрящий напиток. Печенье оказалось каменным, поэтому старик отрезал пару кусков хлеба и посыпал их тонким слоем сахара. Я отказывался, зная, как трудно достать нормальный сахар, но дед решительно мои возражения отмёл, сказав, что у него есть родственники в Средней Азии.

– От Тильмана житья нет, – жаловался мне Фёдорович – как выяснилось, бывший фронтовик, боевой офицер-разведчик, выживший лишь каким-то чудом и комиссованный по ранению и инвалидности. – Ночью всё болтает с кем-то, бу-бу-бу, бу-бу-бу, никакого сна. Сколько ни говорил ему – в глаза вроде улыбается, а потом всё сызнова.

– А он общался с кем-нибудь странным? – поинтересовался я, пережёвывая вкусную чёрную горбушку и чувствуя, как хрустят на зубах сладкие кристаллики. Забытый вкус детства. Ещё бы маслица, но оно было в дефиците.

– Это например? – спросил старик.

– Ну, например, некий Андрей, – я вкратце описал покойного бывшего зэка. – Не захаживал?

Фёдорович быстро закивал:

– А захаживал! Точно-точно. Правда, на улице стоял, в дом его не приглашали. Дней десять назад… Или нет? Ах, память чёртова, подводить стала, представляешь? А! – старик поднял указательный палец. – Сразу после того, как Тильман из первой командировки вернулся. Андрей тот стоял у забора, меня вот как ты поймал – на выходе из клозета. Попросил Тильмана позвать. Ну я и позвал. Говорили долго.

– А о чём, не слышали?

Старик уверенно покачал головой.

– Да ну, что ж я, подслушивать, что ль, буду?

Он был хорош, этот старый воин-разведчик, но меня обмануть не мог. Я помолчал, посмотрел ему в лицо и отхлебнул чаю. Слегка склонил голову набок и уловил, наконец, то, что хотел: глаза на секунду, но забегали.

– Ну, Ви-иктор Фёдорович, – протянул я. – Тут человек пропал. Да не простой, а инженер, допущенный к секретной работе. Помогите, пожалуйста.

– Так чего ж милицию не подключите, если пропал? – спросил помрачневший разведчик, недовольно пошевелив усами.

– А вдруг обойдётся? – пожал я плечами. – Может, загулял. В запой ушёл. Всякое бывает. А если в милицию, то, – я понизил голос, – одними ими дело не обойдётся. Пойдёт… Сами знаете, куда.

– Знаю, – Фёдорыч опустил голову и кивнул. – Ладно. Слышал я. Случайно! – добавил он сварливо. – Когда покурить выходил. Тот, который Андрей, спрашивал, куда Тильман запропал, а тот отвечал, мол, ездил в командировку. Ругались, говорили про какие-то сети, про работу и так далее. Я ничего не понял, честно говоря, они всякими непонятными терминами так и сыпали, а я в компьютерах этих всяких ничего не понимаю, – он виновато посмотрел на меня.

– Ладно… – сказал я и, отхлебнув горячего чая, приятно согревавшего моё продрогшее нутро, погрузился в собственные мысли.

А задуматься было над чем. Командировки… Совпадение? Возможно, возможно…

– Так, это… – прервал мои раздумья Фёдорыч, – вы его не отправляли в командировки, что ли?

– В том-то и дело, что нет, – я поставил кружку на стол. – Он за свой счёт брал. Я могу посмотреть его вещи?

– Не-ет, – резко замотал головой старик. – Точно нет.

– Ну, Виктор Фёдорович, – я сделал самое просительное выражение лица, которое только мог. – Я же не вор-домушник. Если что-то будет не так, сразу же вызываем милицию. Очень прошу! Под вашим присмотром!

Старик пару мгновений прикидывал «за» и «против».

– М-да, – цокнул он языком. – Ладно. Даю пять минут. И то лишь потому, что мне тут… этих, – он понизил голос так же, как и я минутой ранее, – не надо. В армии натерпелся.

Фёдорович, оставив меня на кухне, поднялся по уличной лестнице на второй этаж, к управдому, и взял у него запасной ключ. Дверь отпер сам и первым заглянул – осторожно, словно ждал, что оттуда выпрыгнет тигр.

– Никого, – заключил, наконец, разведчик и отошёл, давая мне доступ.

Я прошёл в комнату и, нашарив не стене выключатель, включил свет, поскольку естественного дневного тут совершенно не хватало – мешал сарай, почти вплотную примыкавший к окну. За ним была видна лишь деревянная дощатая стена, к которой кто-то прислонил лопату.

Сразу в глаза бросался терминал – огромный экран, клавиатура, смахивающая больше на пульт управления космическим кораблём, и огромное мягкое кресло, к которому шли провода и шлейфы. В изголовье торчали три металлических штыря, похожие на вилку, – я знал, что с помощью таких штук можно подключаться напрямую к терминалу и использовать его вычислительные мощности для кучи разных вещей. Ускорения сознания, например. Вполне возможно, что за несколько часов Унгерн проживал тут целую жизнь.