Согрей меня шальными сказками

Обычно я не заморачиваюсь со своим внешним видом. Надеваю первое, что под руку попадется (чаще всего это бесформенные черные футболки с черепами, такие же черные свитшоты и джинсы). Вчера я именно так и выглядела. Не слишком женственно. Сегодня же мне неожиданно хочется надеть платье. Я достаю из гардеробной темно-синее с белыми цветами и тугими пуговицами на груди. Плюс голубые босоножки. Плюс распущенные волосы вместо привычного хвостика. Косметикой я не пользуюсь – а иначе непременно навела бы себе какие-нибудь тени и стрелки… Но хотя бы мажу губы прозрачным блеском. Чувствую себя девочкой-девочкой. Очень странно и непривычно. Но – приятно.

В начале шестого я выхожу из дома. Если честно, довольно поздно: мне нужно доехать до Богоявленки, а потом еще три остановки топать пешком до Ауры. Это займет немало времени. Но я решаю, что если немного опоздаю – будет даже лучше. Девчонкам же можно опаздывать на свидания, верно?

В итоге, я попадаю в вечернюю пробку на Московском проспекте и, когда время на моем смартфоне обновляется до восемнадцати ноль ноль, я только-только выхожу из автобуса на Богоявленской площади.

Открываю тиндер, пишу:

«Опоздаю минут на пятнадцать».

Ответ приходит сразу:

«Ого! А я уже на месте».

«Блин, прости», – виновато морщусь, сразу понимая, что принятые среди «прекрасного пола» опоздания – явно не моя тема.

«Я тебя отшлепаю», – пишет Кай.

Черт! А вот это он зря!

Я чувствую, как краснею: от смущения, от возбуждения и от гнева одновременно. Ничего ему не отвечаю, закрываю тиндер от греха подальше, убираю смартфон в карман и продолжаю шагать по улице.

В голове сразу начинают бегать привычные тараканы: а что, если он только переспать со мной хочет, или привязать к столу, или…

Я старательно себя убеждаю: он просто шутит, он не станет меня шлепать! – но Кай при встрече разбивает эти убеждения в пух и прах:

– Я правда хочу тебя отшлепать, – заявляет он мне. – Разумеется, в правильный момент.

– Такой момент тебе вряд ли представится, – по-прежнему краснея щеками, говорю я, но уже сама себе не верю: вчера я тоже с ним целоваться не планировала, а вот оно как вышло…

– Ты надела платье, – замечает мужчина.

– Захотелось, – я киваю.

– Очень красиво, – говорит Кай. – И задирать платье гораздо удобнее, чем стягивать джинсы…

– Прекрати! – возмущаюсь я.

– Прости, – он смеется. – Ты же помнишь, как мы договорились? Ничего против твоей воли… Так что можешь не переживать.

– Ага, – буркаю я, старательно подавляя зуд между ног.

– Прогуляемся сегодня по набережной до моста? – предлагает мужчина, переводя тему разговора. – Там есть небольшой лесок, тебе понравится.

– Хочешь отвести меня в лес? – спрашиваю я. Мне и страшно, и смешно.

– Боишься, что я…

– У меня с подругой была шутка на тему того, что меня утащат в лес, изнасилуют, убьют и закопают в корнях дерева, – признаюсь я.

– Веселье какое, – хмыкает Кай.

– Точно, – киваю я и развожу руками: – Ну что же, идем в лес.

7 глава

Сегодня на улице не такое адское пекло, как вчера, а надетое легкое платье и вовсе позволяет чувствовать теплый июльский ветерок на своей коже. Это очень приятно, как и тот факт, что мы с Каем взахлеб говорим обо всем на свете, а не только о сексе и БДСМ. Кажется, что мы – разлученные родные души, которые наконец нашли друг друга и никак не могут наговориться.

Мы обсуждаем кино (я – чертова заядлая киноманка) и музыку (в ней мужчина явно разбирается лучше, хотя мне удается познакомить его с парой-тройкой новых для его плей-листа рок-групп), книги (он читает больше меня, но мне тоже определенно есть чем похвастаться: все-таки по образованию я – библиотекарь) и политику…

Но все это время мне не дает покоя одна вещь, которую мне просто необходимо рассказать, чтобы снять с сердца камень.

– У меня пограничное расстройство личности, – говорю я, когда в разговоре вдруг образовывается небольшая пауза.

– И что это значит? – спрашивает Кай совершенно спокойно. – У меня была знакомая девушка с шизофренией, но это…

– У меня эмоциональный интеллект пятилетнего ребенка, – объясняю я максимально просто. – Мои эмоции во много раз сильнее, чем у обычного здорового человека. Вместо простого стеснения я чувствую унижение, вместо печали – скорбь, вместо раздражения – ярость, вместо обеспокоенности – панику. У меня вообще частые панические атаки и истерики на ровном месте.

– Ужасно, – тихо говорит Кай. – И как ты с этим справляешься?

– Уже намного лучше, – усмехаюсь. – Я полтора года наблюдаюсь у психиатра. Но ПРЛ – очень стремная штука. Можно облегчить состояние с помощью терапии, но вылечить совсем – невозможно. Десять процентов всех больных ПРЛ в результате заканчивают жизнь самоубийством.

– Звучит паршиво, – признается Кай.