Софисты

— Я буду пиратом… — решительно заявил чернокудрый мальчишка с горячими бойкими глазами. — Я буду таким, как Бикт, который никого не боится…

— Что-о-?! — опешил дядюшка. — Где веревка с узлом?.. Клянусь Аполлоном, я выбью из тебя эту дурь…

Но втайне он отдал должное мальчишке. В самом деле, моря кишели тогда пиратами, и все они прекрасно зарабатывали. Некоторые из них, как Бикт, покрыли себя неувядаемыми лаврами. Они были так смелы, что против них вынужден был ходить сам Кимон в Скирос и Периклес во фракийский Херсонес. С того времени как вспыхнула война со Спартой, пираты еще более размножились и стали чрезвычайно смелы.

— Но только если ты тут без меня чего напрокудишь, не смей и на глаза мне показываться… — стращал он мальчугана. — Я не посмотрю, что ты морской разбойник и всыплю тебе, клянусь Аполлоном, таких горячих, что… Понял у меня?

И получив разрешение зевающего Алкивиада и еще раз пригрозив своему морскому разбойнику гневом богов и своим собственным, Феник в одно прекрасное утро отправился посоветоваться с Аполлоном. Так как осада Платеи все продолжалась, он побочил, через Элевзис вышел на берег Коринфского залива и, солидно раздумывая о своих делах, пошел к недалекой Олимпии, спрятавшейся со своими храмами у подножия Парнаса.

Уже входя в Дельфы, Феник встретил чудного человека, исхудалого, рассеянного, добродушно-восторженного и нелепого выше всякой меры. Кто был Херефон, приятель Сократа, который раз уже принес в Афины всех — а больше всего Сократа — удивившее мнение пифии, что Сократ — мудрейший из людей. Собственно, сказала ему это не пифия, а свое собственное восторженное сердце, чтобы возвеличить любимого учителя, но разве это не все равно? Всякое сердце человеческое пифия. И вот он опять притащился сюда в надежде на какую-то смутную жатву. Да таскаться с места на место он и любил. Он сразу взял Феника под свое покровительство: он, бывалый человек, знал тут все.

— О, Аполлон дельфийский!.. — восторженно сказал он. — Сам Сократ особенно чтит его. По его мнению, Дельфы — это центр мудрости и высокой морали — именно благодаря Аполлону…

Услыхав о Сократе, Феник решил быть осторожнее: и этот, вероятно, все из той же шайки афинских болтунов.

— Да, да, и не мудрено!.. — нескладно размахивая худыми, как палки, руками, ораторствовал в упоении Херефон. — И не мудрено, клянусь Аполлоном! Он — бог света и блеска. Он родился от латоны, олицетворявшей ночь на о. Делос, что значит Ясный… Но зовут тот ясный остров также и Астерией в память той красавицы, которая воспротивилась Зевсу и была за то превращена им в перепелку. В отчаянии она бросилась в море и стала этим островом… На нем и родился Аполлон, говорю я тебе. Едва освободившись от пеленок, божественное дитя требует свой лук и стрелы, начинает ходить и весь остров расцветает золотом. И вскоре — победа над Пифоном, змеем, порождением и символом мрака и зла… На зиму Аполлон любит переноситься в гиперборейские страны, за скифов, где совсем нет зимы и ночи, а весной он, лучезарный Феб, возвращается в Элладу в колеснице, запряженной лебедями, ослепительными, как свет солнца. Он и бог здоровья, он прекращает эпидемии, он отец Асклепия. И он — бог музыки… Как покровитель колонистов, рои которых он направляет через моря, он является и богом мореплавания…

— Все, что ты тут рассказываешь, конечно, гм… очень благочестиво, — перебил его Феник, — но сперва нам следовало бы позаботиться о крове и пище, а?

— Да, да, сейчас… — спохватился философ. — Но ты должен знать, что на о. Делосе воздвигли светлому богу святилища и иноземцы. Ты должен непременно побывать там. На Кинфском холме ты увидишь там храмы и Серапису, и Изиде, и Анубису, и сирийской Афродите, которую они зовут Иштар. Вот какова слава Великого Бога Света!..

Но Феник решительно настоял на устройстве сперва земных дел в Дельфах. Это было не трудно: тут все было приспособлено для паломников. А на утро, едва лучезарный Феб выехал на своей золотой колеснице на чистые небесные долины, оба они уже ходили по Дельфам и философ восторженно объяснял все своему спутнику, хотя провинциальная тупость и невежество Феника привозили его в уныние.

— А вот знаменитая надпись… — остановился он перед величественным храмом Аполлона, на фронтоне которого стояло: «Познай самого себя». — Для Сократа это было настоящим откровением…

Услыхав опять ненавистное имя, Феник опять подобрался: ну, его и на кривой не объедешь — слыхали вас, соловьев!