Содержанка

За их спинами зарычал двигатель грузовика. Громкий звук отразился от высоких стен тюремного двора, и облако черного дыма вырвалось в холодный воздух. Оба солдата выпрыгнули из кузова и распахнули задние двери.

— Пойдемте, — сказал Елкин и широкими шагами направился к грузовику.

Похоже, ему единственному не терпелось отправляться.

Остальные последовали за ним нестройной вереницей.

— Хоть бы сегодня все прошло благополучно, — проворчал пожилой небритый заключенный, когда молодой механик подсадил его в кузов.

— Все будет хорошо, старик. Нужно только верить.

— Вера! — отозвалась Аннушка, которая в ожидании своей очереди топала по камням двора, чтобы согреть ноги. — Я уже и забыла, что это слово значит. — Она помахала Пенсу и Ольге. — Давайте скорее. Вы же не хотите остаться здесь. Сегодня большой день.

Потуже затянув на шее шарф, Ольга вздрогнула. Иене взял ее под руку и повел по скользкому двору к грузовику.

— Пока будем ехать, просто закрой глаза и думай только о том дне, когда родилась твоя дочь, — шепнул ей Йене и почувствовал, как она благодарно сжала его руку.

Им довольно редко приходилось вот так собираться всем вместе, хотя теперь, когда близилось завершение проекта, это стало происходить чаще. Большую часть времени они работали изолированно, у каждого была отдельная комната. Чертежи и сообщения передавались через специальных посыльных. Поэтому каждый раз, когда они сходились вместе, у всех возникало некоторое ощущение праздника. Однако именно сегодня Йене видел меньше всего поводов для веселья.

В крытом грузовике не было окон. Едва захлопнулись металлические двери, заключенные оказались в кромешной темноте, густой, как смола. Йене положил руки на колени и закрыл глаза. Он точно знал, чего ожидать, поэтому внутренне собрался, сосредоточившись на том, чтобы дышать равномерно и не производить шума. Чернота стиснула его, как только грузовик, трясясь, выехал на улицу. Медленно и неумолимо она опустилась на него, стала давить на кожу, проскользнула под веки, хоть он и сжимал их изо всей силы. Язык его окутался ее липкими кольцами, а в легких появилось такое ощущение, будто они вот-вот не выдержат ее тяжести и провалятся. Фриис сидел, не шевелясь и почти не дыша. Биение сердца отдавалось в его ушах барабанным боем.

Так было не всегда. Когда-то темнота нравилась ему. В переполненных бараках в лесной рабочей зоне она позволяла ему наслаждаться ощущением уединенности, но недели в тесном и неосвещенном лагерном карцере сделали свое дело. Теперь темнота была его врагом, и он вел с ней бой в полном безмолвии. Грузовик остановился, но это была всего лишь временная остановка на каком-то перекрестке. Московские улицы были полны незнакомых ему странных и необъяснимых звуков. Звуков, которых не существовало пятнадцать лет назад, когда он последний раз ходил по тротуарам города. Моторы и клаксоны, выхлопные трубы и заводские сирены. Но сейчас, пока грузовик стоял на улице в ожидании, из окружающей темноты до ушей Йенса долетел негромкий звук, услышав который он улыбнулся. Это была музыка. Ни с чем не сравнимые звуки шарманки. Металлический звон и щелканье породили в его голове воспоминание, пробившееся через гнетущую черноту. Воспоминание о том, как они с четырехлетней дочерью слушали чернокожего шарманщика.

Он давно уже научился не думать о прошлом, жить одним днем, одним мгновением, но сообщение о том, что дочь разыскивает его, поломало все правила. Теперь он снова почувствовал маленькую ручку Лиды в своей теплой ладони, снова услышал, как она смеется, наблюдая, как ест орешки обезьянка шарманщика. Ее привело в восторг сморщенное лицо зверька, но самого Йенса очаровал восторг дочери.

Грузовик рывком двинулся, подпрыгивая на выбоинах дороги и сотрясая тех, кто сидел внутри темного фургона на двух расположенных вдоль бортов железных скамьях. Музыка смолкла, и от чувства потери из уст Йенса вырвался едва слышный глухой звук. Вздох? Стон? И то и другое. Ни то ни другое. Дорогое воспоминание начало увядать.

Его плеча коснулись пальцы. Скользнули вдоль руки, по запястью и осторожно потрясли кисти, словно пробуждая от сна, а потом взялись за его пальцы и крепко сжали их. И уже не отпускали. Это была Ольга. Она сидела в глубине кузова напротив него. Он поднес ее ладонь к губам, почувствовал знакомый химический запах и нежно поцеловал.

28

Выйдя из ресторана, Лида даже не заметила, что идет дождь. Толстые водосточные трубы на московских зданиях, заканчивающиеся в метре от тротуаров (будто тому, кто их ставил, не хватило материала), исторгали яростные фонтаны воды под ноги прохожим. Ночью вода замерзнет, и тротуары превратятся в каток. Лида уже знала это и давно научилась ходить осторожно. Неожиданно над ее головой раскрылся зонтик, черный и сверкающий. Его сжимала твердая уверенная рука. Только после этого девушка обратила внимание на дождь.

— Спасибо, Дмитрий, — улыбнулась она. — И спасибо за обед.

— Не стоит благодарности. Я сам получил удовольствие от разговора с вами.