Сочинения в 3-х тт. Том 3

— Полиция уверена в этом. Не знаю, где они его нашли. Думаешь, он убил Джулию?

Макоули покачал головой.

— Не могу представить себе Кельтермана, убивающего кого-либо, насколько я его знал, — несмотря на те угрозы, которые он произносил. Ты помнишь, я никогда не принимал их всерьез. А что еще случилось? — И, видя, что я заколебался, успокоил: — С Луизой все в порядке, можешь говорить при ней.

— Не в этом дело. Мне нужно идти к своим. Я подошел спросить: был ли опубликован ответ в «Таймс» сегодня утром?

— Нет еще. Садись, Ник, мне нужно о многом тебя спросить. Ты рассказал полиции о письме Уайнента, не…

— Приходи завтра в обеденное время, и мы все обговорим. Мне нужно к своим.

— Кто эта маленькая блондинка? — спросила Луиза Якобс. — Я видела ее в разных местах с Харрисоном Куином.

— Дороти Уайнент.

— Ты знаешь Куина? — спросил Макоули.

— Десять минут назад уложил его в постель.

Макоули заулыбался.

— Надеюсь, ты не поддерживаешь с ним деловое знакомство?

— Что ты имеешь в виду?

Улыбка Макоули погрустнела.

— Он был когда-то моим поверенным, и его советы почти разорили меня.

— Вот чудесно! Сейчас он поверенный в моих делах и я следую его советам.

Макоули и девушка засмеялись. Я притворился, что смеюсь, и возвратился к своему столу. Дороти предложила:

— Еще не поздно, и мама обещала, что будет ждать вас. Почему бы нам всем не пойти к ней?

Нора очень осторожно налила кофе в ее чашку.

— К чему? — спросил я. — Что вы еще задумали?

Трудно было бы найти более невинные, чем у них, лица.

— Ничего, Ник, — прощебетала Дороти.

— Мы подумали, что было бы хорошо. Еще рано, и…

— И мы все любим Мими.

— Нет, но…

— Слишком рано идти домой, — подытожила Нора.

— Есть забегаловки, — напомнил я, — ночные клубы и Гарлем.

Нора скривилась.

— У тебя все одни и те же мысли.

— Хочешь, пойдем к Барри и попытаем счастья в фаро?

Дороти собралась было согласиться, но остановилась, когда Нора еще раз скорчила гримасу.

— Мне неохота снова встречаться с Мими, — признался я. Я наслушался ее на целый день.

Нора вздохнула, показывая, что у нее есть терпение.

— Что ж, если ты хочешь, как обычно, завершить день в забегаловке, я бы лучше пошла к твоему другу Стадси, не давай ему угощать нас этим ужасным шампанским. Он приятный человек.

— Что ж, я там поухаживаю за вами, — пообещал я и спросил Дороти:

— Тебе Гилберт говорил, что застал нас в компрометирующей ситуации?

Она попыталась обменяться с Норой взглядами, но Нора смотрела в свою тарелку, на пирог с сыром.

— Конкретно он не говорил.

— Он рассказал тебе о письме?

— От жены Криса?

— Да.

Ее голубые глаза засверкали.

— Ну и взбесится же мама!

— А по-моему, тебе это нравится.

— Предположим, да. Что из этого? Что она хоть бы раз сделала, чтобы мне…

Нора потребовала:

— Ник, перестань приставать к ребенку!

Я перестал.

XXI

В «Пигирон-клаб» дела шли хорошо. В зале было полно народа, шум и дым. Стадси вышел из-за кассы поприветствовать нас.

— Я знал, что вы придете. — Он пожал руку мне и Норе и широко улыбнулся Дороти.

— У тебя есть что-нибудь? — спросил я.

Он поклонился.

— Для таких дам у меня всегда что-нибудь есть.

Я представил его Дороти. Он поклонился, сказал какую-то любезность по адресу друзей Ника и остановил официанта.

— Пит, поставь стол для мистера Чарлза.

— У тебя всегда столько народа? — спросил я.

— Приходя раз, потом приходят второй. Возможно, у меня и нет плевательниц из черного мрамора, но то, что я подаю здесь людям, не приходится выплевывать. Хотите постоять у стойки, пока они устанавливают стол?

Мы согласились и заказали себе выпить.

— Ты слыхал о Нунхайме? — спросил я.

Он посмотрел на меня перед тем, как собраться с мыслями, и сказал:

— Ага, я слыхал. Его женщина здесь. — Он повернул голову, показывая в другой конец зала: — Отмечает что-то, я думаю.

Я посмотрел мимо Стадси через зал и увидел большую рыжеволосую Мариам, сидящую за столом вместе с полдюжиной мужчин и женщин.

— Слыхал, кто сделал это? — спросил я.

— Она говорит, что полиция сделала это — он знал слишком много.

— Это насмешка, — сказал я.

— Насмешка, — согласился он. — Вот вам стол, садитесь. Через минуту я вернусь.

Мы отнесли наши стаканы на стол, который втиснули между двумя столами, и устроились поудобнее. Нора попробовала напиток и вздрогнула.

— Ты думаешь, это настоящий напиток?

Дороти сказала:

— О, посмотрите!

Мы посмотрели и увидели Шепа Морелли, который шел к нам. Его лицо привлекло внимание Дороти. Где не было ссадин, оно распухло, и цвета его были от темно-лилового под одним глазом до светло-розового пластыря на подбородке. Он подошел к нам, наклонился и положил руки на стол.

— Послушайте, Стадси говорит, я должен просить извинения.

Нора прошептала:

— Старина Стадси — любитель этикета.

А я спросил:

— Ну и что?

Морелли покачал своей побитой головой:

— Я не прошу извинения за то, что делаю. Люди могут это или принимать, или нет. Но я хочу сказать — мне жаль, что я потерял голову и натворил дел у вас. Надеюсь, рана вас не очень беспокоит. Если бы я мог что-нибудь сделать, чтобы загладить вину…

— Забудь это. Садись и выпей. Это мистер Морелли — мисс Уайнент.