Сочинения в 2 т. Том 2

Утро принесло Муру разочарование. Сидя в своей клетушке, он напряженно прислушивался к разговорам пленных. Сначала приглушенно, невнятно о чем-то говорил Шкаев. Замечание Хлебникова прозвучало отчетливо, раздельно:

— И нас обязательно схватят…

Мур насторожился, приник ухом к деревянной переборке. Теперь заговорил капитан:

— Я убеждаюсь, что мичман Мур был прав, — произнес Головнин с чувством сожаления. — Мы тешили себя смелыми планами бегства. Однако довольно мечтаний. Мы должны покориться судьбе.

Сомкнутые пальцы Мура хрустнули: он едва удержался, чтобы не крикнуть: «Нет, вы должны бежать!..» Однако он вовремя спохватился. Быть может, они знали, что он подслушивает, и капитан говорил это, чтобы его обмануть?

Головнин продолжал тем же печальным тоном:

— Нас переводят в новый дом, и я уверен: японцы предусмотрели возможную попытку к бегству…

— Когда переводят? — спросил Хлебников.

— Теске сказал — завтра.

— Но у нас остается еще целая ночь!..

— Не будьте легкомысленным, Хлебников, — уже негромко ответил капитан. — Мы не успели подготовиться. Пять сухарей, надолго ли нам хватит этого запаса провизии?..

Мур сжался в комок, до боли стиснув ладонями голову. Если бы в этот момент он выглянул из своей клетушки!.. Он увидел бы, что все пленные смотрели в его сторону, а лицо капитана нисколько не выражало ни покорности, ни печали — он говорил улыбаясь.

Хлебников тронул руку Головнина и, глядя на клетушку Мура, прошептал чуть слышно:

— Подслушивает, шкода!.. Пускай. И что это? Кажется, он плачет?..

Мичман Мур плакал. Впервые за время плена у него не хватило сил сдержаться. Неужели все его планы рухнули? Неужели Головнин отказался от попытки бежать?

Первого апреля, после обеда, караульные молча принялись собирать вещи пленных. Офицер раскрыл двери и сказал торжественно:

— К губернатору…

В замке оказалось много гостей, по богатой одежде и покрытому золотом оружию моряки различили важных чиновников и военных. Буниос сидел на отрезе алого сукна, как всегда, окруженный телохранителями, — эти неотступные стражи тоже были празднично одеты.

Головнин вошел первым, и в зале стало тихо: все обернулись к нему, рассматривая капитана с пристальным интересом.

Буниос улыбался, он поднял руку и указал капитану на стул. Головнин приблизился, а гости отступили на несколько шагов; в их взглядах на буниоса легко было заметить опасение.

— Пожалуй, он успел изобразить нас как чудовищ, — сказал Головнин подошедшему Хлебникову. — Вон как ведет себя, словно дрессировщик с тиграми!

Буниос обернулся к гостям.

— Эти люди не боятся смерти. Они обозлены до крайнего предела и потому равнодушны к своей судьбе. Представьте, они просили, чтобы я дал распоряжение всех их убить.

Щеголь офицерик, весь в золоте и серебре, с набором оперенных стрел под рукой, воскликнул почти испуганно:

— Не позволяйте им приблизиться. Они способны на все!

Буниос откинул голову, засмеялся: ему очень нравилось это опасение гостей и собственная отважная поза.

— О, я привык! Служба заставляет свыкаться даже с опасностями. Важно умение обращаться с этими приятелями Хвостова… Лихие головы! Но терпение, ласка и твердость делают чудеса. Обратите внимание: мы даже подружились. Иногда я беседую с ними целыми часами.

Он кивнул переводчику и заговорил увлеченно, поглядывая украдкой то на пленных, то на гостей.

Алексей просветлел лицом и слушал улыбаясь. Когда он стал переводить, гости и губернатор напряженно всматривались в лица моряков.

— Сегодня вы прощаетесь с тюрьмой, — сказал буниос. — Из всех прощаний это, пожалуй, наилучшее… Отныне вы будете жить в прекрасном доме, окруженном зеленым садом, где есть и аллеи для прогулок, и живописное озеро, а на том озере живописный остров. Из этого дома открывается прелестный вид на Сангарский пролив, и вам, поскольку вы моряки, будет интересно наблюдать за движением кораблей в проливе. Я обещал вам эту милость уже давно, как видите, слово мое свято. Теперь вы будете жить уже не как арестанты — как добрые земляки.

По улыбкам, по возгласам гостей Головнин понял: они одобряли решение губернатора. Подождав, пока смолкнет шум, Головнин спросил:

— Чем объяснить эту перемену? Очевидно, вы поняли, что поступили бесчестно? Вместо того чтобы оказать гостеприимство и помощь морякам великой соседней страны, вы подвергли их плену и страданиям. Мы вправе спросить вас: когда вы отпустите нас на родину и будут ли наказаны виновники наших злоключений?

Губернатор выслушал капитана с прежней ласковой улыбкой. Но вот заговорил переводчик. Лицо буниоса нахмурилось и застыло, очень похожее на желтую пергаментную маску. Он резко кивнул караульным:

— Уведите…

Головнин понял: этим вопросом он сорвал весь спектакль, в котором буниосу так хотелось блеснуть благородством и гуманностью. Уже на пороге Алексей расслышал одну фразу, раздраженно произнесенную губернатором:

— Кажется, я был слишком добр, но они достойны только вечной тюрьмы или кладбища.