Сочинения в 2 т. Том 1

Калюжный опустил голову; Лагутин понял — шахтер был чем-то смущен. Ученый догадался и сказал виновато:

— Тесно у вас. Понимаю. Но я за все заплачу. — Он тут же приметил: хозяин вздрогнул.

— Вы не обижайтесь, Леонид Иваныч… Только я подумал: вы же интеллигент! Все они больше за хозяев, интеллигенты. Вот, штейгер у нас, господин Вогау. Сам видел: дамам ручки целует, а с рабочими — зверь. Вот фельдшер: этого вы сами видели. Есть еще инженер Краус, — когда в шахту спускается, при нем всегда револьвер. Нотариус есть, Лисицын, — перед хозяином натуральная лиса…

Калюжный осекся, поняв, что зашел слишком далеко: возможно, Лагутин обидится за этот отзыв об интеллигентах? Но почему-то он верил теплому взгляду задумчивых глаз, ровному голосу, улыбке, той безыскусственной простоте, которая казалась ему неожиданной в этом знаменитом человеке.

Они помолчали. Порывисто вздыхая, Лагутин сказал:

— К сожалению, это правда. Но разберемся в этом понятии: интеллигент. Как вы полагаете, вот этот ломака, что недавно укатил отсюда, — кто он, интеллигент? Я думаю — нет. Пустое, что он где-то там учился. Можно окончить три института, но если ты цепляешься за псалмы, за всякое старье и восстаешь против нового в жизни, — какой же ты интеллигент? Я знаю, что истинная интеллигенция всегда была с народом. Есть много славных имен. О, эти люди не преклонялись перед богатством… Вот здесь в Лисичьем Байраке долго работал инженер Ильин. Местные жители его любили, — за открытый характер, за добрые советы… Они показывали ему все известные им выходы пластов… С 1790 года он неустанно вел разведки в течение двадцати пяти лет и все это время опирался на помощь простого народа. Вместе с ним трудился Евграф Петрович Ковалевский. Он первый назвал этот кряж Донецким. Он открыл двадцать пять месторождений угля и всегда повторял, что в этом заслуга трудового народа. Я хорошо знаю профессора Чернышова — Феодосий Николаевич мой добрый и строгий учитель. Он и сейчас гордится тем, что всегда был желанным гостем у шахтеров…

Калюжный слушал с интересом, но Лагутин не мог не заметить, что все эти факты не затрагивали Кузьму. Какая-то упрямая мысль, какая-то его предубежденность стояла стеной между ними. Еще опасаясь прямого слова, Кузьма сказал:

— Может, ученые люди и не такие, как господа Вогау, или Краус, или Шмаев… Может, у них, ученых, свой интерес. Вот вы говорите «всегда с народом». А как же в пятом и в прошлом году… и как теперь? Куда они сбежали, интеллигенты? Народ за оружие схватился, а интеллигентов не было видать…

Лагутин порывисто приподнялся;

— Знаете, почему это?.. Не знаете?.. Потому, что интеллигенции у нас очень мало. Она растворилась в общей массе. Но и она сражалась против самодержавия. По крайней мере, лучшие представители ее… Что? Вы не верите? Хорошо. Я приведу примеры. Только не удивляйтесь, что все это мне известно. Как видно, у меня были причины заинтересоваться этим. Вот, слушайте: кто руководил восстанием в Гришино и на Ясиноватой? Не знаете? Учитель Прохор Дейнега и инженеры — Поцепухов и Поляков… А на станции Юзово? Техник службы пути Николай Макаров и учитель Владимир Рыхлов… А в Горловке? Учитель Гречнев был одним из самых непримиримых… Я мог бы назвать еще десятки имен: инженеры, техники, учителя, врачи, сотни студентов, — да, они были с народом. Что ж, если есть и отщепенцы, трусы, себялюбцы? Позор и забвение — вот их удел… Однако есть, Кузьма Петрович, люди самой высокой честности и отваги. Царь дал бы им, этим людям, что угодно, если бы они согласились ему служить. Только они не согласятся. Они с народом, эти интеллигенты, — в народе их слава и надежда, вера в будущее, самая суть жизни… Я знаю их лично, этих людей… Вы слышали такую фамилию — Горький?..

— Слыхал, — чуть слышно ответил Кузьма.

— Я знаю Горького и Короленко, инженера-путейца Гарина-Михайловского и вашего земляка — писателя Гаршина. Поверьте, никто из них не променял бы вот эту малую, тесную горенку на особняк господина Шмаева. Ни за что не променял бы! И не стоит мне удивляться, Кузьма Петрович. Я такой же труженик, как и вы, и если я знаю, быть может, немного больше вас, это не должно нас разъединять, нет, соединять должно, друг мой…

— Спасибо, — прошептал Калюжный. Он не нашел другого слова, а это вырвалось само. — Спасибо, добрый человек!..

* * *