Сочинения Иосифа Бродского. Том II

Пришла весна. Наконец
в деревне у нас кузнец.
На нем литовский пиджак
и армейский кушак.

Новый кузнец у нас
по имени Альгердас.
Он в кузнице ест и пьет
и подковы кует.

Он носит, увы, кольцо.
Но делят усы лицо,
словно военный шрам,
пополам, пополам.

Он в кузнице ест и спит.
И видит во сне копыт
виноградную гроздь,
и видит во сне он гвоздь.

Кузнец, он дружит с огнем.
Приятно думать о нем
и смотреть ему вслед
девушке в двадцать лет!

1965, Норенская

* * *

Пустые перевернутые лодки
похожи на солдатские пилотки
и думать заставляют о войне,
приковывая зрение к волне.
Хотя они — по-своему — лишь эхо
частей, не развивающих успеха,
того десятибалльного ура,
что шлюпку опрокинуло вчера.

1965, Норенская

СТАНСЫ

Китаец так походит на китайца,
как заяц — на другого зайца.
Они настолько на одно лицо,
что кажется: одно яйцо
снесла для них старушка-китаянка,
а может быть — кукушка-коноплянка.

Цветок походит на другой цветок.
Так ноготок похож на ноготок.
И василек похож на василек.
По Менделю не только стебелек,
но даже и сама пыльца
не исключает одного лица.

И много-много дней уже подряд
мы, не желая напрягать свой взгляд
в эпоху авторучек и ракет,
так получаем нацию, букет.
Нет ценности у глаза пионерской
и пристальности селекционерской.

Когда дракон чешуйчатый с коня
Егория — в том случае, меня
сразит, и, полагаю, навсегда
перевернет икону — и когда
в гробу лежать я буду, одинок,
то не цветы увижу, а венок.

Желая деве сделать впечатленье,
цветочных чашечек дарю скопленье,
предпочитая исключенью — массу.
Вот так мы в разум поселяем расу,
на расстояние — увы — желтка
опасность удаляя от белка.

Весь день брожу я в пожелтевшей роще
и нахожу предел китайской мощи
не в белизне, что поджидает осень,
а в сень ступив вечнозеленых сосен.
И как бы жизни выхожу за грань.
«Поставь в ту вазу с цаплями герань!»

1965

ФЕЛИКС

Пьяной горечью Фалерна

чашу мне наполни, мальчик.

А. С. Пушкин (из Катулла)

I