Сочинение

Разномастный хор "знатоков" творчества нашего великого соотечественника просто-таки с умилением поёт: ах, какой замечательный штрих, когда выясняется, что Альбер последнюю бутылку вина повелел отдать больному кузнецу! Ну просто тебе аллилуйя… Но давайте рассмотрим — откуда у молодого рыцаря столь блистательные моральные качества?

А ведь, от отца, Марья Петровна. Не от слуги же? Нынче учёные уже давно разоблачили Киплинга с его Маугли — этические и нравственные основы не заложены в нас от рождения. Большей частью люди получают их при воспитании, а потом уже добирают и шлифуют собственным житейским опытом. И вот, я надеюсь, мы приходим к пониманию того, что вопреки недальновидности хулителей скупого рыцаря, Альбер свои несомненно благородные понятия о чести и порядочности получил именно от отца…"

Гости давно разошлись. Затихло веселье, наскоро прибрано в зале, и даже посуда на кухне вымыта (спасибо родному ЖЭКу, что не сообразили отключить воду). На плече маминого сослуживца убыла тётка Аглая, напевшаяся до полупомрачения чувств, отбыл подышать воздухом и старший брательник вместе со своей ненаглядной Машкой из третьего подъезда. Ну, он уже взрослый, и право гулять допоздна, после некоторых препирательств, таки себе отвоевал. И теперь, в квартире на пятом этаже наконец-то установилась непривычная, чуть звенящая тишина.

Дашуня с мурчанием подластилась к маме, которая сидя перед трюмо расчёсывала перед сном свои восхитительные волосы. Обняла, положила лицо на плечо самому родному человеку в мире и критически сравнила в зеркале оба мягко светящиеся отражения.

— Мам, а мам? Когда я наконец стану такой красавицей, как ты? Эти прыщики уже замучили…

Мама принялась со смехом отбиваться. Ну да, поневоле тут возмутишься, когда взбалмошное существо начинает весело сопеть прямо в ухо, размазывать на щеке увлажняющий персиковый крем, щекотать и вообще, приводить в беспорядок только-только расчёсанные волосы!

— Мам, а кто этот дядечка?

В ответе мамы прозвучало, что просто хороший человек. А так, писатель-фэнтезист — помнишь, мы с тобой в Книжном Мире на Калининском видели обложки? Как одна юная и напрочь непочтительная особа съязвила по тому поводу, грудастые тёлки с двуручниками, которые и поднять-то не смогут.

На лукавой физиономии Дашуни процесс раздумывания не нужно было даже и искать — он там виднелся ну просто-таки аршинными буквами.

— Писатель? А по-моему, он обыкновенный гений. И где ты только такими подозрительными знакомствами и обзаводишься-то…

Мама в ответ глянула этак краем глаза, с хитринкой — но Дашуня-то видела, взгляд её смеялся.

— Ладно, ма. В общем, сочинение готово. Только, завтра мне либо поставят двенадцать со множеством плюсов и восклицательных знаков — либо тебя вызовут на педсовет и будет страшнючий скандал. И всё же, я хочу рискнуть.

Глаза мамы некоторое время выражали если не сомнение, то озабоченность точно — но тут хоть, по крайней мере заранее уже известно, по какому поводу придётся хвататься за сердце и потом отгавкиваться. А может, так и надо — не быть "как все"?

— Ладно, Дашка, имей совесть — уже полвторого ночи. А ну, марш в постель! — мама изо всех сил пыталась напустить на себя серьёзность.

Дочь сразу же отлипла, кобылкой отпрыгнула на середину спальни. Руки её расправили в стороны по-прежнему чуть великоватую, любимую фланелевую ночнушку в "рыжие листики на снегу", а сама негодница неожиданно ловко изобразила изящный, грациозный реверанс.

— И коль маман велела почивать, мы с Глашкой отправляемся в кровать, ни слова лишнего не молвя… — не заметив округлившихся в изумлении глаз мамы, пропела танцуя Дашуня и тут же, вприпрыжку умчалась в детскую.