Собственность Шерхана

Чабаш объяснил, как попасть на верхние переходы. Оказалось — с улицы. Я поднялся, дверь толкнул. Они железные, крепкие вроде на вид, но под ногами гремят, пошатываются. Цеха неравномерно горят, где один бетон был, бензин уже выгорел, а вот где станки рабочие были, полыхают резво. Я иду, думаю Вяземский сейчас через второй выход пробраться пытается, а там очень жарко сейчас.

Он мои шаги издалека услышал, и очередью полоснул. Но я ошибки свои учёл, с Чабаша бронежилет снял, ему уже без надобности. Ударило пулей прямо по груди, дыхание вышибло, на мгновение остановился, дыхание переводя, затем снова вперёд пошёл. Вяземский снова очередью полоснул, пытался в голову, но все в молоко ушло, поди попробуй прицелься, когда все дымом заволокло, и от него же лёгкие жжёт изнутри. А потом вдруг сухой щелчок раздался. Ещё один.

— Что, мразь, — мягко спросил я, — стрелять нечем больше?

В пару шагов его догнал, автомат отобрал и им же по морде ему дал. Тот упал, попытался от меня уползти. Так выглядит жалко, что руки об него марать противно, но как вспомню, сколько он дерьма сделал…

— Вставай, гнида.

Он встал. Мы над самой горящей частью цеха, металлические перекладины под нами накалились, чувствую тепло через подошвы ботинок, снова поди поплавятся. Пистолет достал, что мне теперь, стрелять в безоружного?

Всё само решилось. Он пистолет увидел, заорал, и попытался бежать. Силы не рассчитал, упал снова, только на этот раз перекатился и вниз, на одних руках висит, снизу огонь, и перекладины горячие.

— Помоги, — попросил он. — Я все отдам. Не чужая кровь, ваша дочка…

— Сдохни уже, — попросил я.

От дыма задыхаюсь, но не ухожу. Он до последнего мне миллионы сулил за спасение. Потом пальцы не выдержали, сорвался, вниз упал, в самое пекло. Я перегнулся посмотрел ещё — точно ли? Такие твари, обычно, живучие. И только после этого, кашляя от дыма, толком дороги не видя обратно побежал.

На улице — солнце. Воздуха много так. Ворота снова распахнуты, двор наших людей полон. У Лизы глаза огромные, испуганные. Забыла, что болеет, на меня набросилась, то обнимает, то кулаками по груди лупит.

— Никогда так больше не делай! — кричит. — Я волновалась, дурак!

— Не буду, — счастливо жмурился я, к себе её прижимая. — Люблю тебя, Лиза, похер, что Вяземская, поехали уже домой к дочке, да жениться до конца.

— Ботинки сгорели, — сквозь слезы улыбается она.

Анвар мои ботинки увидел, вспомнил случай на парковке, снова стал молча свои снимать, я рукой его остановил — похер. Все похер, когда счастливый такой. Даже то, что Чабаш выжил, уже не особо расстраивает.

— Как жаль, — притворно вздохнул я, поравнявшись с ним. — Что завод твой любимый сгорел.

— Ой, не говори, — согласился он. — Ладно ещё я застраховал его полностью неделю назад…

Эпилог

Лиза

Свадебное платье сидело идеально. На этот раз — никаких корсетов и шнуровок, хватит, я, кажется, их на всю оставшуюся жизнь вперёд натаскалась.

Против воли вспомнилась та наша с Шерханом свадьба, несостоявшаяся. Похищение, завод, пожар, дядина смерть.

Я не горевала о нем ни капли, запретила себе все лишние эмоции. Дядя Игнат все человеческое, что оставалось в нем, давно растерял за свою никчёмную жизнь.

Посмотрела на себя в зеркало, замерла. Светлые волосы отросли за год, стали почти до лопаток, сегодня я оставила их распущенными, так, как любит Имран. Макияжа почти не было, только губы блеском тронуты и ресницы накрашены. Я себе нравилась. После рождения дочки фигура стала женственнее, и грудь мне, несмотря на все проблемы, удалось сохранить в форме.

— Ты готова, доченька? — Надя, бабушкина подруга, в комнату заглянула, замерла на пороге, мной любуясь. — Ох, девочка наша выросла, жаль, Верочка не видит, какая ты красивая.

Глаза, скрываемые стеклами очков, подозрительно заблестели.

— Ну, полно, Надя, плакать в такой день, — я подошла к ней и обняла, знакомый с детства с запах, уютный, домашний, втянула, — это все платье.

— Прости, старую, совсем растрогалась. Идём, ждут тебя уже все.

На этот раз свадьбу мы решили праздновать в доме Имрана. Ночевали вместе, — Шерхан сказал, что ни за что меня одну не оставит, глаз не спустит. Хватило ему уже. В саду разбили огромный шатер, назвали кучу гостей. Хоть мы и были давно женаты официально, но Имран сказал: празднику все равно быть, в платье свадебном и с букетом я должна пройтись, и никто этот день нам не испортит.

Я к лестнице вышла, а внизу, у первой ступеньки, Имран стоял. Мой тигр. Мой мужчина, мой самый любимый. Я замерла, глядя на него восхищённо, такой он красивый был, в строгом костюме. В петлице цветок, в руках букет, и смотрит на меня глазами, полными любви. Теперь я в его чувствах не сомневалась, знала, как он ко мне относится на самом деле. На что он пошел ради нашей семьи.

Я по ступенькам спустилась медленно, подол платья придерживая, и замерла рядом с ним.

— Какая красивая ты у меня, Белоснежка, — наклонился он к уху и добавил пару непристойностей, отчего щеки разом вспыхнули, — так бы и съел тебя.