Собственность мажора

Заняв мое место, Ник игнорирует все, что я успела извлечь, и спокойно листает “страницы”. Достав сложенную вчетверо бумагу, разворачивает и передает отцу.

– Да, Валера, я здесь, – говорит тот в трубку, после чего зачитывает информацию, которую считает нужной. – Хорошо. Жду.

Положив трубку, кладет телефон на стол и сбрасывает с плеч свой пуховик.

– Минут тридцать, – объявляет, усаживаясь на стул, который скрипит под его весом.

В наступившей тишине слышно только, как тикают настенные часы и стучит в окно ветер.

От закравшегося в душу страха холодеют руки.

Прижавшись спиной к стене, спрашиваю:

– Кто-нибудь будет чай?

– Я достану чашки… – бормочет мама, направляясь к серванту.

Поставив на плиту чайник, слышу за спиной шаги.

По спине бегут мурашки, когда чувствую сзади тепло другого тела. Не касаясь, кладет ладони на столешницу, беря меня в плен. Его пальцы длинные и сильные. Дорожки вен убегают под рукава толстовки.

– Что ты тут делаешь? – спрашиваю тихо, любуясь этими ладонями.

– Отец предложил поехать с ним… и я согласился. Праздник вроде. Мне уйти?

Кусая губы, смотрю в стену.

Исходя из постановки вопроса, я буду настоящей ведьмой, если в Рождество вышвырну на улицу бедного побитого потеряшку, в то время как мы все будем наслаждаться индейкой и всем остальным в тесном семейном кругу…

– Ты гад, Барков, – срывается с моих губ сокрушенно.

– Я люблю тебя, – хрипло говорит он. – Хочешь ходить по свиданиям, ходи, только знай, что я тебя люблю и хочу, чтобы ты ходила по ним со мной. Я больше никогда не наделаю дерьма. Я тебе обещаю. Я… облажался. Но я точно знаю, что с ней не спал. Ты можешь либо поверить, либо нет. Если хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

Стена расплывается перед глазами. Непрошеные слезы катятся из глаз.

Я могу ему поверить.

Я уже это сделала.

Но от этого мне не особо легче.

– Я… – шепчу сдавленно. – Думала, что ты с ней… что вы… ты хоть представляешь? Ты…

Прижавшись к моей щеке носом, хрипит:

– Прости меня…

Поворачиваю голову и его губы собирают слезы с моей щеки.

Он колючий, но от этого мне только приятнее. И даже когда его губы мимолетно касаются моих, я не врезаю ему пощечину.

– Вернись ко мне… Я хрен знаю, как она в мою квартиру попала, но я узнаю…

– Я не хочу ничего знать… – мотаю головой.

Я правда не хочу ничего знать.

Стерев слезы, сипло говорю:

– Я… я подумаю. Отойди.

– Алена… – выдыхает мне в волосы.

– Отойди… – повторяю сдавленно.

Сделав шумный вдох, убирает руки, а когда разворачиваюсь, вижу его смиренное лицо, но цепкий блеск его глаз говорит мне о том, что смирения в нем ноль на палочке.

Ссутулив плечи, осматривает наш дом. Ужасно растрепанный и понурый. И эффект от его присутствия только чуть-чуть не дотягивает до эффекта, который производит его отец.

Скрип двери большой кладовки заставляет нас обоих повернуть головы.

Потягиваясь и зевая, оттуда появляется виновник нашей сегодняшней беды. Тряхнув черноухой головой, трусит к своим мискам и принимается жадно лакать воду, и я ни минуты не сомневаюсь в том, что только он один знает, где находится мамина зарядка.

Сердце подпрыгивает к горлу, когда в столовой начинает звонить телефон.

Сорвавшись с места, несусь туда.

– Да? – встает Барков-старший со стула, а мама, кусая губы, замирает с чайными блюдцами в руках.

Наблюдаю за лицом этого большого мужчины, пытаюсь прочесть на нем хоть что-то. Положив на пояс руку, просит:

– Ручку и бумагу, быстрее…

Метнувшись в свою комнату, вываливаю на кровать все, что есть в моей сумке. Схватив первую попавшуюся лекционную тетрадь, возвращаюсь назад и открываю на первой чистой странице.

Склонившись над столом, Барков просит в трубку:

– Диктуй.

Нечитаемым почерком он выводит на листе какой-то адрес, а когда кладет трубку, объявляет:

– Машину забрали на штрафстоянку. Эвакуатор. Запрещенная парковка.

– В городе? – изумляется мама.

– Да… – задумчиво чешет подбородок Игорь Барков. – Где-то возле Площади…

– Что он делал в городе? – сокрушается мама. – И где он сейчас? Почему не позвонил?

– Телефон был в машине, – предполагает стоящий у стены Ник.

– Машину забрали в районе четырех дня, – смотрит на часы Барков. – Во сколько идет последняя электричка?

– В шесть… – хватаюсь за голову. – Наверное… он на нее не успел!

– У него есть где переночевать?

– Ключи от квартиры здесь, в кармане, – со стоном говорю я.

– Еще где-нибудь?

– У Наташи… но он наверное не знает ее нового адреса. Господи, – снова хлюпает носом мама. – Горе луковое…

Сняв со стула куртку, Барков набрасывает ее на плечи, говоря:

– Поеду на вокзал.

Пересекая широкими шагами комнату, выходит из комнаты, и мы как привязанные следуем за ним.

– Позвони… ладно? – кричит ему вслед мама. – Сразу позвони…

Подойдя к окну, вижу как он сбегает по ступенькам крыльца и выходит за калитку.

От незнания того, чем кончится этот вояж не находим себе места, передвигаясь из угла в угол. Взяв стул, Ник разворачивает его обратной стороной и седлает. Морщась, складывает на спинке руки, наблюдая за нашим безостановочным движением, а когда его телефон начинает звонить, мы нависаем над ним, как пираньи.