Собственность и государство

Из всего этого не следует, однако, что государство остается без всякого влияния на наследственное право и на проистекающее из него распределение собственности. Если оно не может ни отменить, ни ограничить его, не подрывая самых оснований права, нравственности и общежития, то признавая его вполне, оно может дать перевес тому или другому из вытекающих из него начал, а это имеет громадное значение для всего общественного быта. Закон может установить или право первородства или равный раздел наследства; он может дозволить или воспретить фидеикоммиссы и субституции; он может поддерживать или законный порядок наследования или свободу завещаний. Истинные политики давно обратили внимание на важные последствия, которые имеют эти различные законоположения для распределения богатства, а через это и для самого политического устройства. Так, например, Токвиль, в своем сочинении "О Демократии в Америке", указывает на то, что равный раздел наследства влечет за собою дробление имуществ, откуда проистекает демократический строй общества, тогда как противоположный порядок наследования имеет последствием сосредоточение имуществ и связанное с ним преобладание аристократического начала[112]. Но и тут надобно сказать, что закон бессилен против нравов. Доказательством служит изданный Петром Великим закон о майоратах, который был отменен через несколько лет, потому что он противоречил стремлениям и обычаям русского общества. Даже один и тот же закон может иметь совершенно различные последствия, смотря по тому, как он прилагается жизнью. В Северной Америке свобода завещаний столь же безгранична, как и в Англии, но в последней она ведет к установлению субституции, и первой же к равному разделу наследства. И тут, следовательно, законодатель принужден положиться на нравы, предупреждая только слишком значительные злоупотребления и ограждая права нарождающихся поколений от случайного произвола. Человек должен иметь право распорядиться по своему усмотрению тем, что он приобрел при жизни, и устроить свою семью даже на несколько поколений. Этого требует и принадлежащее ему право собственности, и его человеческое достоинство и, наконец, прочность семейных отношений, составляющая первую основу всякого общественного порядка.

Глава VI.РАВЕНСТВО

Равенство издревле считалось отличительным свойством правды. Аристотель, которого учение в этом отношении может считаться классическим исследованием вопроса, говорит, что справедливое в собственном смысле есть равное, то есть среднее между излишним и недостаточным; последние же начала соответствуют несправедливому. Но так как равенство может быть двоякого рода, числительное и пропорциональное, одно управляющееся началом арифметической, другое началом геометрической пропорции, то и правда разделяется на два вида, которые Аристотель называет правдою уравнивающею и правдою распределяющею. Первая прилагается к обязательствам, как вытекающим из договоров, так и происходящим от преступлений. В договорах меняется равное на равное; в случае преступлений, ущерб, нанесенный одному, уравнивается пенею, взыскиваемою с другого. Правда же распределяющая есть закон, управляющий распределением общественных благ, как то: имущества, чести, власти, сообразно с заслугами или достоинством каждого члена общества. Таким образом, всякое отношение правды заключает в себе четыре термина: два лица и два предмета, причем равенство предметов должно соответствовать равенству лиц. Отсюда следует, что равенство предметов тогда только справедливо, когда оно прилагается к равным лицам; равное же присвоение предметов неравным лицам есть несправедливость. Из этого ясно, что и неравное может быть справедливо, именно, когда оно соответствует неравным лицам. Те, которые упускают это из виду, говорит Аристотель, судят криво, главным образом вследствие того, что они являются судьями в собственном деле.

Именно это прилагается к политическим партиям, из которых ; каждая берет известную сторону правды, умалчивая о самом существенном. Так олигархи, будучи неравны с другими в имуществе, воображают, что они должны быть неравны во всем. С своей стороны демократы, будучи равны другим в свободе, утверждают, что они должны быть равны во всем остальном. И то и другое неверно, ибо известного рода равенство или неравенство определяет только распределение тех предметов, к которым оно относится, а не всех вообще. В демократии основные начала суть свобода и числительное равенство. Вследствие этого бедные имеют такое же право голоса, как и богатые. А так как их больше, то решение зависит от них. Но это неизбежно ведет к несправедливости, ибо богатые устраняются от власти и бедные могут поделить между собою их имущества. С своей стороны, олигархия ведет к тирании. Правильное государственное устройство, заключает Аристотель, состоит в сочетании обоих начал. Там, где есть два элемента, справедливость требует, чтобы каждый из них имел участие в правлении[113].