Собственная жена

Жена вышла из дверей нашего офиса. Она улыбалась улыбкой победительницы. Я хорошо знал эту её улыбку.

Подъехал президентский «Ауди», жена села и уехала.

Мы допили с безопасником чай, и я ушел, ничего ему не сказав и даже не подав виду.

Я подождал какое-то время.

Дни проходили, но ни президент, ни безопасник, ни секретарша, ни сама жена – никто из них ни слова не проронил о том, с какой целью она явилась к нам в офис и что она делала битый час у президента.

Они пытались скрыть от меня эту историю. Все – как один. Это значило… что это значило, мне не хотелось и думать.

Вот тогда-то я и вспомнил про детектива, который следит за неверными супругами.

Понятное дело, к приятелю безопасника обращаться не стоило. Безопасник вообще не должен был ничего знать. Если бы ему пришлось выбирать между мной и президентом, – кого бы он выбрал?

Я рассудил, что в Москве тысячи богатых семейств, – и, значит, одному частному детективу не справиться со многими сотнями супружеских измен.

Мой расчет оказался верным, без труда удалось найти специалиста, который взялся за работу и выполнил её за три недели.

Он предоставил исчерпывающие сведения о том, как проводит время моя жена, а также сообщил имя жёниного любовника.

Мало того, в ходе расследования к детективу безо всяких усилий с его стороны попали сведения еще о двух мужчинах, с которыми жена путалась раньше. Парень оказался широкой души человек: открыл мне глаза на мою собственную жен ещё шире – и за те же деньги.

Первым любовником жены был её коллега по работе, высокий интеллигент в тонких очках. Обычное дело, роман в трудовом коллективе.

Вторым – малоизвестный художник, здоровенный детина с бородищей и вытаращенными глазами. Даже на фотографии видно было, что он кобель из кобелей. Наверное, она подцепила его на какой-нибудь выставке или на вечерах высоколобой тусовки в её музее.

Ну, а нынешним возлюбленным жены оказался наш президент (я вспомнил её победительную улыбку, когда она выходила из офиса и садилась в «Ауди»). Они встречались по вторникам на Проспекте Мира (это была гостевая квартира нашей фирмы), проводили там от полутора до трех часов, а затем президент самолично (какая честь!) отвозил её домой, причём высаживал из машины за углом соседнего квартала.

Несколько недель я жил в каком-то странном состоянии.

Не то чтобы я пришел в отчаянье или задыхался от злобы – нет. Внешне, думаю, никто ничего не заметил. И не в том даже дело, что всплыли наружу измены жены, – и сейчас, с президентом в этой гостевой квартире, и раньше, с сослуживцем и художником. В конце концов, и я теперь изменял ей (хотя – с проститутками – можно ли считать изменой, вон еще Пушкин звал Дельвига от жены к девкам?). Нет, не в мужской обиде была главная причина моей подавленности.

Какая может быть мужская обида!

Ведь я мог взять сколько телу и душе угодно красивых и молоденьких (а знаете ли вы, какие бриллианты со всего бывшего Союза жмутся по московским подворотням и «Газелям» в ожидании клиентов?).

Кроме того, общение с дамами лёгкого поведения выявило неожиданный факт: что мужчина-то из меня вполне достойный, если не сказать сильнее. Я на такие подвиги плоти оказался способен, о каких жена моя не подозревала, когда вздыхала и морщилась на мои к ней подступы в постели. Воистину – никогда не знаешь, где найдешь и что потеряешь!

Нет, судари мои, вся штука в том, что тогда мне вдруг открылась суть моей жизни. Предназначение, другими словами.

Одни люди рождаются для того, чтобы наслаждаться жизнью: любить, добиваться успехов. А остальные – чтобы обеспечивать избранным этот процесс жизненаслаждения.

Я оказался из остальных – фантом, служебная функция, серый фон.

Вот, казалось бы, семья.

Дети, жена и всё такое прочее. Я всю жизнь работал, чтобы они, девочки, жили как можно лучше. И вот умри я сегодня – и что останется от меня? Неужели, всего лишь сожаление о том, что умер слишком рано, до того, как дочка стала на ноги? К тому же и у жены куча проблем – с одеждой, зубы надо вставлять, да и квартиру пора ремонтировать. Словом, куда ни кинь, всюду нужны бабки-денежки, а он – вздумал сыграть в ящик. Нет уж! Взялся за гуж, так тяни, тупой мерин – пока ноги носят, да мозги еще способны соображать свою бухгалтерскую науку!

Вот в таком настроении ума и сердца я и встретил самый страшный день моей жизни.

Я сидел в кегельбане, когда мне позвонили. В первый раз меня завёз в кегельбан безопасник, а потом я так пристрастился, что не мог без того, чтобы раз в неделю не поехать и не побросать шары.

Я загодя заказывал себе дорожку, приезжал один, брал себе минеральную без газа и штурмовал свой собственный рекорд, установленный мною в прошлый раз. Соседние дорожки всегда занимали компании: либо золотая молодежь, либо богатенькие мужички с расфуфыренными дамочками, которые ахали, охали, кричали «вау» и с интересом поглядывали на меня, одинокого. А я, испив глоток минеральной без газа, сосредоточенно швырял шар, и он сметал шеренгу кеглей, словно пушечное ядро крепостную стену.