Собрание стихотворений. В 2 томах. Том 1 и 2.

Двояковыпуклой линзы отлог —
Слитное тело реки,
Сущего мрака светящийся клок
Влачат на плечах светляки —

Сердце ли? воздух? эфирная плоть?
Просто ли блеска объем?
Как это облако тьме расколоть?
– Единственно света копьем.

Вытыкнут выспрь ледянеющий свет,
Воткнут в горящую гроздь,
Только – как будто вообще ее нет —
Проходит весь воздух насквозь

И утыкается в горний предел,
В слитное тело небес,
Будто себя, как иголку, продел
И в стоге зеркальном исчез.

Не досягает незримой воды
Воздух, отдавший объем.
К небу вернулись три зябких звезды,
Влачившие сердце втроем.

В двояковыпуклой линзе черна
Вся сердцевинная тишь…
(– Двояковогнута, кстати, она,
Коль скоро снаружи глядишь —)

1989

Новый фокус врага

         Кто замкнул окамнелой печатью
         Этой страшной баклаги края?
(Что же… сердной извилистой влаги, по счастью,
         Я не пил, дорогого питья)

         Кто огромный, округлый, тяжелый
         Наложил пятидырный замок?
(Этот грецкий орех исполинский и голый —
         Что ж, я рад… надкусить я не смог)

         И почти что еще не початы
          Эти колбочки и пузырьки
(И на каждой притиснутой к горлу печати
         Надпечаток какой-то руки,

         Что ворочала перстнем истертым
         На ключе пятиперстом сухом,
Что неслышимым звукам, блаженным и мертвым
         Преграждала дорогу на холм).

         И почти что не-видя-не-слыша,
         Я почти что пишу и пою
И висит надо мной, среди тьмы и затишья,
         Ненадкушенный плод, как в раю.

IV, 1989

Круглы брады у русских мулл Из поэмы «Русский ислам»

Круглы брады у русских мулл
И розо-бело-ватны очеса,
И стерьвом каменным лежит Москва на черном
асфальте – Мертвом море сна,
А все ее четыреста мечетей
Громадный бледный вытрубляют газ.

А в волосатой колбе – гул,
Снует языковая колбаса,
Толкается, сочась, и камнем истончённым
(Скрип – нa зуб зуб, чмок – на десну десна)
Худеет речь. Ну как не захудеть ей,
Обсосанной в четырехсотый раз.

Не слышу звук, но вижу зрак.
И привитoе бешенство болит
В зрачках расплавленных огромной белой крысы.
Мне страшно, злая полутишь,
Ведь все твои четыреста имамов
Свивают надо мной свои брады.

Готов молиться утренний дурак,
И полумесяц попранный парит
Над махонькой Москвой. Изрозовелись крыши.
Последняя по пояс полумышь
Сквозь лесопарк предутренних туманов
Бредет, оглядываясь на свои труды.

III, 1989

Стихи с примесью