В скучном дождливом мреяньи,Свистом осенним гоним,Теряю без сожаленияПрошлые — бедные — дни.Лишь вспомню, как в теплой шали тыГуляла со мной до зари.На зеркале скользких асфальтовТвердо стоят фонари.Хорошо фонарям — они знают:Что, куда, зачем.Каждый вечер их зажигаетФонарщик с огнем на плече.А мой Нерадивый Фонарщик,Зачем Ты меня возжег?Поставил распахнутым настежьНа ветру четырех дорог?Поставил меня в тумане,Где смутен мне собственный след.Обрек — из недр молчаньяИсторгать только блуд и бред.Вот дал мне руки и ногиИ сердцу велел бить.Но где же легли дороги,По которым ноге ходить?По пустынным шляемся улицамЯ и брат мой — беспутный ветр.За трубой неуклюже сутулитсяГородской оголтелый рассвет.Стоим перед вечной вечностьюЭтот страшный мир — и я.Не спастись мне даже беспечностьюОт дыры небытия.
17. У Сены
Свинцовый вечер, тоска и одиночество.Хриплый ветер и фонари моста.Вонючий кто-то без имени, без отчества…Пустое небо — сырая пустота.А рядом — люди, безносые, безглазые,Он мнет ей груди за двадцать-тридцать су.Лоснится жадностью лицо его чумазое.Она покорствует за небольшой посул.Вот автобус придет из грохов Сен-Мишеля,И задымит всклокоченный туман,И ток всплеснет в своей гранитной щели,И, вздрогнувши, качнется Нотр-Дам…И лишь фонарь, упрямый и бесстрастный,И не мигнет зрачком зелено-красным.Домой, к стихам! Мой вечер не стихи ль?Ра — хиль!..
Когда распахнет воротаТвердый фабричный гудок,Смиренен, прост и кроток,Иду я в мой дом.И, как Понтий, умыв руки,Сбросив мир с моего плеча,Я вхожу в бесподобные муки,В мой высокий торжественный час.Вот для этого малого часаЯ столетья живу ослом,Пью чай и ем мясо,Разговариваю обо всем.Вот для этого долгого часаОбману я земной обман,Чтобы скорбь недородов и засухПокрывал моих глаз туман.Чтобы ждать — глухой и незрячий —Отдаленную весть о том.Чтобы буквой на веки означитьМою скуку и мой восторг.