Собрание сочинений в четырех томах. Том 4.

Стражников действительно читал. Но и остальные не спали. Сережка Чувилин стоял посреди комнаты и что–то говорил, а Пряников, сидя у стола, допивал кефир с черным хлебом. Володька вошел в комнату. Чувилин продолжал говорить, не обратив на него никакого внимания.

— Любовь, — говорил он, отчетливо произнося каждую букву, что всегда злило Володьку, — любовь, братцы, сказка!

«Дурак!» — подумал Володька.

— Некоторые из нас, — продолжал Чувилин, отделывая слова, точно звуки аккордеона, — ничего не понимают в любви благодаря своей некультурности. Но любовь, уверяю вас, сказка… Конечно, кто понимает.

«Дурак, дурак…» — повторял про себя Володька. Словно угадав Володькины мысли, от книжки оторвался Стражников.

— Сказка, сказка!.. Что ты хочешь этим сказать? Сам не знаешь.

Ждать ответа Стражников не стал и снова склонился над своими брошюрами.

— Нет, знаю, — не меняя тона, возразил Чувилин. — Знаю. Заходит, например, в ресторан «Балчуг» прекрасная незнакомка…

От этих слов, чужих и ему, да и самому Чувилину, Володьку передернуло.

— В «Балчуг» порядочная одна не пойдет! — резко сказал он. — В твой ресторан зайдет такая, которая оберет тебя. Прекрасная незнакомка…

— Погоди кричать, — с полной невозмутимостью остановил его Чувилин. — Я не говорю, одна. Я хочу сказать, заходит в ресторан «Балчуг» прекрасная незнакомка с молодым человеком. Но молодой человек ее не удовлетворяет. Почему. Мы, конечно, по этому случаю никакого понятия не имеем. Но глаза у нее — сказка, и она страдает.

Пряников допивал кефир и серьезно слушал. Было видно, что они говорят на эту тему давно и Чувилин только сейчас добрался до самого главного.

— Сказка! — передразнил Володька.

— Не лезь! — сказал Пряников. — Ну и что же?

Вот кто годился бы для Соньки! Володьке захотелось сказать Чувилину, что у него есть на примете одна сказка… Он улыбнулся, представляя себе, как Сережка и Соня наперебой рассказывали бы друг другу страшные истории.

— Она чего–то ищет, понимаешь, — ответил Чувилин Пряникову. — Ей хочется сказки.

Тут уже и Пряников усмехнулся.

— Пустой ты человек, Сережка. С тобой хочешь поговорить по–серьезному, а ты сиропишь.

Володька стал раздеваться. Следовало выспаться. Его бригада кончала месяц. Надо было подтянуть план повыше. Это зависело от того, как Володька будет работать завтра.

— Скажите, — решительно спросил он, растягиваясь на своей койке, — о чем у вас совещание?

Пряников стал толочь что–то, в чем трудно было разобраться. Дело, видимо, касалось его желания познакомиться с дамой. Стражников опять оторвался от своих брошюр и с обычной для него резкостью пояснил:

— Емельян Пряников спрашивает, может ли человек жить с женщиной без любви. Я его уверяю: может. Была бы квартира…

Чувилин, который не думал спорить на эту тему, а говорил вообще отвлеченно, запальчиво крикнул:

— А я говорю, нет! Не может!

Дальнейший спор не представлял для Володьки никакого интереса. Он чувствовал в себе что–то столь новое и незнакомое… Сегодня ему не хотелось говорить с приятелями о любви. Они рассуждали о том, что было вне их, а Володька… Неужели он полюбил Ирочку?

Глава восьмая Дуська, она же Светлана

По городу гуляет дикий теплый ветер. То сделается жарко, как в пустыне, то грянет дождь, то на землю вдруг опустится сырой осенний мрак.

Может, быть, поэтому у Ирочки то слезы на сердце, то смутные надежды на близкую радость. Может поэтому, а может, и не потому…

Володька уже неделю не звонит. Ирочка давно бродит по центру города в надежде найти его бригаду. Он говорил, что теперь они должны работать где–то в районе Арбата.

Она проголодалась, ела пирожки с лотка, теперь от этих пирожков, жаренных на каком–то слишком резком масле, ей противно, и не поймешь, то ли действительно от пирожков, то ли от дурного настроения. В лицо сыплет дождь, надо заходить в магазины и торчать там без дела или притворяться, будто собираешься что–то купить. Надоело!

Ирочка зашла в магазин, торговавший тем, что в саратовских частушках называется «ленты–бантики», потолкалась у дверей, прошла к прилавку и оказалась рядом с девушкой, выбиравшей пуговицы. На девушке было пальто ярко–оранжевого цвета, а на голове не то чепчик, не то какая–то наколка под цвет пальто. Чтобы поддерживать такой стиль, надо было затратить немало труда. Ирочка знала, что не так–то легко отыскать эту ярко–оранжевую ткань и тем более соорудить подобную неимоверно воздушную шляпку.

Тем временем дождь прошел, заиграло солнце. Девушка оторвалась от ярких пуговиц и повернула голову к окну. Глаза их встретились. Ирочка ахнула от удивления, а девушка радостно протянула к ней руки. Это была Дуська Чашкина, школьная подруга Ирочки. Десять лет подряд они просидели на одной парте. Их дружба была загадкой для всех девочек, наблюдавших ее. Все видели, что Дуська Чашкина не любит Иру Полынкову. В особенности это стало заметно в десятом классе. Почему Ира Полынкова либо не видит нехороших поступков Дуськи Чашкиной, либо прощает их, никто понять не мог.