Ужо, душенька, увидим ученых-то деток, за которых разорил деревни; легко ль то сказать! Что сверх пяти алтын с души собрав еще пятьдесят рублей заплатил, а у нас так на таковые деньги Иванушка часослов, псалтырь, чети минеи, и пролог, и все молитвы наизусть выучит.
Да не хуже будет, а чего лучше, что при своих глазах, а хватись, Добромыслова сын нужды-то, нужды навидался. Я чаю, и с голоду помирали. Куда бы я рада была, ежели бы он хуже нашего Иванушки был. Ах! как я вспомню глулость Добромыслова: без всякой жалости отпущал его в школу, да еще и нам советовал, чтоб и мы так же с своим Ванюшею поступили; однако не обманул нас. Куда бы я обрадовалась, если б он хуже нашего выучился.
А я с радости выше Ивана Великого вскочил бы, а дай бог, ужо одумались бы другие отцы в чужие руки детей своих отдавать. Послушай-ка, душенька, что я тебе скажу. Намнясь я был у Родиона Ивановича Смыслова и видел его сына, также французами ученого. И случилось быть у него в доме всенощной, и он заставлял сынка-то своего прочесть святому кондак. Так он не знал, что то кондак, а чтоб весь круг церковный знать, то о том и не спрашивай. Поверишь ли, разлапушка, что если б я на месте отца его был, то со стыда сгорел бы, а он еще тому и рад был. Да еще что сказал: поди-тка к своим французским книжкам, а это дело не твое. Так вот, душенька Улита Абакумовна, чему иные отцы детей своих учат.
Ау! та не овца, которая за волком пошла, так-то и Смыслов сын. Не будет в нем пути, коли молитвы не умеет прочитать, а наш Иванушка лучше нас повеселит. Он теперь и не учась господи помилуй пропоет.
Однако, Улитушка душенька, впрочем, мне весьма полюбился сына его поступок. И как пред отцом своим учтив, послушай и покорен — воля твоя, лучше, чем наш Иванушка.
И, батька свет! Наш еще ребенок — у него еще игрушка на уме.
Ребенок, а тот еще моложе. Да не о том дело. Ох, блины твои доведут нас до слез.
Рыдван, сударь, какой-то на двор взъезжает, весь на золоте, а в нем сидят три человека разобравши и ужесть как.
Гости! Гости! Ахти, пропали мы совсем!
Не кричи, проклятая! Убирайте поскорее.
Непотребные канальи, бестии! Всех велю пересечь до смерти.
Перестань, душеньки, кричать-то — гости на крыльцо уже идут. Поди-тка, встреть их.
Вот тебе на! встреть. Где трудно, так жена поди. Изволь сам иттить встречать, а я не прибравши и не скоро выду.
Ты ни в чем меня слушать не хочешь, так поди же.
Гости, сударь, и передней стоят. Прикажешь ли впустить?
Для чего ты их остановил?
А как же, сударь, — вы не были готовы.
Экой дурак!
Желаю здравствовать, милостивый государь. Я, любя вас и почитая много, за первый долг счел, возвратясь с сыном своим из Твери [Петербурга], впервые отдать вам, милостивому государю моему, усердное свое почтение и притом рекомендовать и сына своего.
Покорно благодарствую. Так это сын ваш?
Да, сударь, он самый, который приносит вам свое почтение и просит вашей милостивой ласки.
Благодарствую, благодарствую. Так поцелуйте же.
Так, сударь, старый старится, а молодой растет. Мы же с вами больше не вырастем.
Ау, время наше прошло, были и мы таковы. Между тем, прошу пожаловать садиться.
Садятся.
Чем изволите время препровождать?
В разном домашнем хозяйстве, а иногда книги читаю, а больше всего мое утешение, что сына грамоте учу.
Как, сударь, еще грамоте учите!
А как же больше? Ведь он вашего сына тремя годами только старее, неужли-то ваш сын выучил уже грамоту?
Какая грамота! Он уж выучился по-немецки, по-французски, по-итальянски, арифметику, геометрию, тригонометрию, фортификацию, архитектуру, историю, географию, танцевать, фейхтовать, манеж, и на рапирах биться, и еще множество наук окончил, а именно на разных инструментах музыкальных умеет играть.
А знает ли он часослов и псалтырь наизусть прочесть?
Наизусть не знает, а по книге прочтет.
Не прогневайся ж, пожалуй, что и во всей науке, когда наизусть ни псалтыри, ни часослова прочесть не умеет, — поэтому он церковного устава не знает.
А для чего ж ему и знать? Сие предоставляется церковнослужителям, а ему надлежит то знать, как жить в свете, быть полезным обществу и добрым слугою отечеству.