Собрание сочинений в 12 т. T. 8

Плоская, безлесная, выжженная солнцем равнина тянулась по обоим берегам реки вплоть до отдаленных холмов, замыкавших горизонт на востоке и западе. На этой равнине рос только молочайник, но не та его разновидность, из которой добывается мучнистая масса, кассава, а молочайник, дающий лишь негодное в пищу масло.

Дик Сэнд не знал, что и делать с продовольствием, но тут Геркулес напомнил ему, что туземцы употребляют в пищу молодые побеги папоротника и мякоть, содержащуюся в стеблях папируса. Сам Геркулес не раз утолял таким образом свой голод, когда он пробирался по лесам вслед за китандой миссис Уэлдон. К счастью, папоротник и папирус в изобилии росли по берегам реки. Сладкая сердцевина папируса понравилась всем путешественникам, а маленькому Джеку в особенности.

Однако это кушанье не отличалось особо питательными свойствами, и если бы не помощь кузена Бенедикта, путешественникам пришлось бы плохо. Со времени находки «шестинога Бенедикта», которая должна была обессмертить его имя, энтомолог снова обрел бодрость и хорошее расположение духа. Спрятав насекомое в надежное место - в тулью своей шляпы, кузен Бенедикт пользовался каждой стоянкой у берега, чтобы продолжать свои исследования. Однажды, шаря в высокой траве, он спугнул какую-то птичку, заинтересовавшую его своим оперением.

Дик Сэнд хотел было застрелить ее, но ученый закричал:

- Не стреляйте, Дик! Не стреляйте! Все равно одной этой птички не хватит на пять человек.

- Но зато хватит одному Джеку, - возразил Дик Сэнд, вторично прицеливаясь в птичку, которая не спешила улететь.

- Нет! Нет! - воскликнул кузен Бенедикт. - Не стреляйте. Это «наводчица», она укажет нам место, где много меду.

Дик Сэнд опустил ружье - ведь несколько фунтов меду ценнее, чем одна птичка. Вместе с кузеном Бенедиктом он пошел за птичкой, которая, то взлетая, то опускаясь на землю, словно приглашала охотников следовать за собой. Им не пришлось далеко ходить: среди зарослей молочайника они увидели старый дуплистый пень, вокруг которого с жужжанием носились пчелы.

Кузену Бенедикту не хотелось лишать этих перепончатокрылых «плода их трудов», как он выразился. Но Дик держался на этот счет другого мнения. Он зажег охапку сухой травы, выкурил пчел из улья и набрал изрядное количество меда. Затем, предоставив птичке-«наводчице» поживиться пчелиными личинками, составлявшими ее долю добычи, он вместе с кузеном Бенедиктам вернулся к пироге.

Мед встретили с восторгом, но в конце концов этого было мало, и путники очень страдали от голода, пока 12 июля, причалив пирогу к берегу, они не увидели, что вся земля, как ковром, устлана саранчой. Здесь было много миллиардов этих насекомых, которые в два, а местами даже в три слоя покрывали траву и кусты. Кузен Бенедикт сейчас же вспомнил, что туземцы употребляют саранчу в пищу. Путешественники тотчас бросились собирать ее и набрали так много этой «манны небесной», что можно было нагрузить десять лодок. Поджаренная на слабом огне, саранча представляла собой кушанье, которое пришлось бы по вкусу даже менее голодным людям. Правда, кузен Бенедикт вздыхал, но все же ел и, несмотря на свои вздохи, съел немало саранчи.

Где же конец этой длинной веренице физических и нравственных испытаний? Правда, плыть «по течению быстрой реки не было так утомительно, как странствовать по лесам в поисках «гациенды» Гэрриса. Но все же палящий зной днем, влажные туманы ночью и непрестанные нападения москитов вконец измучили их. Да, пора было уже добраться до цели. И, однако, Дик не видел еще конца этому путешествию. Сколько времени еще продлится плавание? Неделю, месяц? Никто не мог подсказать ответа на этот вопрос. Если бы река действительно текла на запад, течение ее принесло бы путешественников прямо к португальским поселениям, расположенным на побережье Анголы. Дик Сэнд надеялся, что так и случится; но река текла скорее к северу, и вполне возможно было, что она еще очень нескоро доставит их к берегу океана.

Дик Сэнд был крайне обеспокоен, как вдруг утром 14 июля направление реки внезапно изменилось. Маленький Джек находился на носу лодки и глядел сквозь травяной навес, - на горизонте показалось большое водное пространство.

- Море! - закричал мальчик.

При этих словах Дик Сэнд встрепенулся и подошел к Джеку.

- Море? - повторил он. - Нет еще, но по крайней мере большая река, она течет на запад, а наша река была только ее притоком. Может быть, это сам Заир?

- Да услышит тебя бог, Дик! - отозвалась миссис Уэлдон.

Да, если это был Заир, или Конго, который Стенли открыл через несколько лет, то оставалось бы только плыть по его течению до самого устья, чтобы достичь португальских поселений, расположенных там. Дик Сэнд надеялся, что так и будет, и у него были основания это думать.

Пятнадцатого, шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого июля пирога плыла по серебристой поверхности широкой реки. Ее берега уже не были так бесплодны. Но Дик Сэнд продолжал соблюдать осторожность. Попрежнему навес из трав укрывал пирогу, и казалось, что по течению плывет не лодка, а небольшой пловучий островок.