Собрание сочинений в 12 т. T. 12

— Господин доктор, простите, что перебиваю вас, — вставил Пескад, — но всякий благородный поступок уже в самом себе заключает награду, как говорится в книгах по вопросам морали. Поэтому мы уже вполне вознаграждены.

— Уже? Каким же это образом? — спросил доктор; он подумал, что кто-то его опередил.

— Очень просто, — ответил Пескад. — Когда люди убедились в необыкновенной силе нашего Геркулеса, всем захотелось полюбоваться им на подмостках. Вот публика и ринулась толпой в наш провансальский балаган. Матифу положил на лопатки с полдюжины здоровенных горцев и дюжих грузчиков из здешнего порта, и мы выручили огромную сумму!

— Огромную?

— Да. Небывалую в наших странствиях.

— А именно?

— Сорок два флорина.

— Да-а! Скажите на милость! А я и не подозревал этого, — добродушно отвечал доктор. — Если бы я знал, что вы даете представление, я счел бы приятным долгом присутствовать на нем! Позвольте же мне уплатить за билет.

— Вечером, господин доктор, вечером, если вам угодно почтить своим присутствием наши сеансы борьбы, — ответил Пескад.

Матифу вежливо поклонился, играя могучими плечами, которые «еще ни разу не приложились к земле», как объявлял с подмостков Пескад.

Доктор Антекирт понял, что акробаты ни за что не примут от него награды, во всяком случае в виде денег. Поэтому он решил изменить тактику. Впрочем, этот план возник у него еще накануне. Еще вечером он навел кое-какие справки и убедился, что эти акробаты — люди порядочные, вполне достойные доверия.

— Как вас зовут? — спросил он.

— Пескад, господин доктор. Другого имени не припомню.

— А вас?

— Матифу, — отвечал Геркулес.

— Точнее — силач Матифу, — поправил его Пескад, не без гордости произнеся имя, прославленное во всех балаганах Южной Франции.

— Но ведь это прозвища… — заметил доктор.

— А других имен у нас нет, — отвечал Пескад, — может быть, они и были, но карманы у нас дырявые, вот мы их и посеяли…

— А… ваши родители…

— Родители, господин доктор? Такая роскошь нам не по средствам. Но если мы со временем разбогатеем — наследники небось найдутся.

— Вы французы? Из каких мест?

— Мы из Прованса, — гордо отвечал Пескад, — следовательно, мы вдвойне французы.

— А жизнерадостности у вас, Пескад, хоть отбавляй!

— В нашем ремесле иначе нельзя. Представьте себе, господин доктор, паяца, фигляра, балаганного шута с мрачным характером. Ведь его в один вечер закидают такой уймой яблок, что их за всю жизнь не съесть! Да, ничего не скажешь, — я человек веселый, даже очень веселый!

— А Матифу?

— Матифу будет посерьезнее, глубокомысленнее, сдержаннее! — ответил Пескад, награждая товарища дружеским шлепком, как хлопают по шее лошадь, когда хотят ее приласкать. — Это опять-таки связано с ремеслом. Когда жонглируешь гирями килограммов в пятьдесят, поневоле будешь серьезным. Когда борешься — работаешь не только руками, но и головой! А Матифу с детских лет только и знает, что со всеми борется… даже с нуждой. И она его еще не одолела!

Доктор Антекирт с любопытством слушал этого маленького человечка, которому выпала такая тяжелая судьба, хоть он и не жаловался на нее. Доктор чувствовал, что это умное и благородное существо, и думал о том, что могло бы из него получиться, если бы нищета не надломила его в самом начале жизни.

— А куда вы теперь направитесь? — спросил он.

— Куда глаза глядят, наудачу, — ответил Пескад. — Случай — не всегда плохой вожатый; можно даже сказать, что дороги он знает хорошо. Боюсь только, не завел ли он нас теперь уж слишком далеко от родины. Впрочем, мы сами виноваты. Надо было у него справиться, куда он держит путь.

Доктор Антекирт внимательно присматривался к приятелям. Помолчав, он спросил:

— Чем же я могу быть вам полезен?

— Да ничем, господин доктор; уверяю вас — ничем…

— Может быть, вам хочется поскорее вернуться в родной Прованс?

У акробатов сразу же загорелись глаза.

— Я мог бы отвезти вас туда, — продолжал доктор.

— Вот это здорово! — воскликнул Пескад.

Потом он обратился к товарищу:

— Хочется тебе в Прованс, Матифу?

— Еще бы… но, ясное дело, вместе с тобой.

— А что мы там будем делать? Чем будем жить?

Матифу почесал затылок, — это он делал во всех затруднительных случаях.

— Мы будем… будем… — замялся он.

— Вот и не знаешь… и я тоже не знаю. Да что ж, ведь это родина! Ну разве не чудно, господин доктор, что у таких голодранцев, как мы, есть родина, что бедняки, не имеющие даже родителей, все-таки где-то родились? Это мне всегда казалось прямо-таки необъяснимым.

— А не согласитесь ли вы оба остаться со мной? — спросил доктор Антекирт.

От такого неожиданного предложения Пескад вскочил с места, а Геркулес смотрел на него, недоумевая, следует ли и ему встать.

— Остаться с вами, господин доктор? — ответил, наконец, Пескад. — Но какой вам от нас толк? Ведь мы всю жизнь только и делаем, что жонглируем да показываем свою силу. Если только вам угодно, чтобы мы вас развлекали во время путешествия или у вас на родине…