Вольф послал вчера утром Вдлофа с чистокровным англичанином к Ландольфу. Этот молодец держал себя, как вышедший из себя шулер: сперва вопил, декламировал, сыпал фразами, важничал, размахивал руками и топал ногами, а затем его снова охватило непреодолимое чувство трусости. Сегодня вечером будет составлен протокол в присутствии этих жалких crapauds {304}с Чёрч-стрит [228].
В заключение: плохие вести от моей старухи {305}. Она ставит все в зависимость от Боммеля. Я, вероятно, вынужден буду пойти на этот отчаянный шаг.
Твой
Я получил от Беккера {306}письма Виллиха. Ты их получишь во вторник.
72
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
[Манчестер], понедельник, 10 марта 1851 г.
Дорогой Маркс!
Сегодня утром пришло прилагаемое письмо Веерта, которое я тебе тотчас же посылаю. Конфликт между Шр[аммом] и Гарни таким образом теперь ликвидирован. Если ты сможешь уговорить этого шалопая, заставь его послать Г[арни] экземпляр перевода тоста Бланки, это произведет впечатление. Будет вообще хорошо, если он, находясь теперь опять с Г[арни] в самых лучших отношениях, сохранит эту связь. У Гарни как-никак есть журнал {307}. Экземпляр статьи, отосланный в «Times», можно было бы послать также Бланки в Бель-Иль [229]. Шрамму не следует быть в этом деле слишком небрежным, — он прикрывает себе тем самым тыл с различных сторон. Завтра вышлю деньги.
Твой
Бартелеми здорово скомпрометирован —
Заставь Шр[амма] сообщить Гарни всю эту историю письменно. Тем самым мы бы сделали предупреждение, а это все же обстоятельство, которое потом может иметь значение.
73
ЭНГЕЛЬС — МАРКСУ
В ЛОНДОН
[Манчестер], 17 марта 1851 г.
Дорогой Маркс!
У меня был чрезвычайно неприятный грипп, сделавший меня неспособным ко всему разумному и неразумному. Этим объясняется мое молчание. Я был только в состоянии послать тебе на прошлой неделе почтовый перевод — ты, наверное, уже получил его. 5 шиллингов предназначаются для Ленхен, которой как раз не было дома, когда я уезжал от тебя. Если только будет возможно, я пошлю тебе на этой неделе или, самое позднее, на будущей 2 фунта для «Гип-гип-ура» {308}. Шрамм может их ему отнести. Так как я и от тебя до сих пор — с того времени как я послал тебе письмо Веерта — не получил ни одной строки, то я, конечно, больше ни о чем не знаю и все еще жду благородных писем Виллиха. «Friend of the People» с заявлением Шр[амма] я не видал; журнал приходит сюда очень нерегулярно; попроси Шр[амма] прислать мне экземпляр бандеролью. Он наверняка легко сможет раздобыть один экземпляр, если у него нет ни одного. Очень приятно узнать, что Ландольф в конце концов оказался настоящим трусом; я все еще жду пресловутого письма от него.
Я страшно злюсь на здешние глупые порядки, которые по существу не дают мне заниматься регулярно, без перерывов. В одну библиотеку мне нельзя ходить, в другой, публичной, лишь иногда находишь то, что меня в данный момент больше всего интересует, да и часы для меня не подходят, так что в моем распоряжении остается лишь жалкий Атеней, в котором никогда ничего нельзя получить и библиотека которого находится в самом ужасном беспорядке. Так, например, я снова тщетно гоняюсь за Нейпиром {309}, и проходит всегда 2–3 недели, пока добьешься следующего тома. С отчаяния я взялся за письма Цицерона и изучаю по ним правление Луи-Филиппа и коррупцию Директории. Чрезвычайно веселая скандальная хроника. Цицерон действительно неоценим — профессор Круг и Себастьян Зейлер в одном лице. Более низкой канальи, чем он, не найти в среде филистеров с самого сотворения мира. Я как следует проконспектирую эту милую книжечку. Ограничиваемся на сей раз этим.
Твой
74
МАРКС — ЭНГЕЛЬСУ
В МАНЧЕСТЕР
Лондон, 17 марта 1851 г.
Дорогой Энгельс!
Целую неделю не писал. Прежде всего я сам по родству душ с тобой проболел гриппом, а затем по уши погряз в мелочных заботах, которые сразу обрушились на меня в эту роковую неделю.
При сем посылаю тебе веселые письма рыцаря фон Виллиха.