Собрание сочинений. Том 2

Заикин заговорил.
Обнаружили англичане.
Как будто вулкан Курил,
Великий Молчун печали
Заикин заговорил.
Язык его — гоп со смыком
помножен на дыл-бул-щир.
Фурыкает наш Заикин.
Заикин заговорил.
Что тысячи лет молчало —
заяц, тоска, арыки —
мычало, правду мочалило,
читало стихи Мочадо,
орало через Заикина.
Заикин вошел в компьютер.
Во лбу его глаз горит.
Мы без него бы скопутились!
Пусть поговорит.
Мы были страной молчальников.
Теперь вопит что есть сил
страна выкипающих чайников.
Заикин заговорил.
Полгорода обварил.
В речах его воскресали,
как в кипятке цветы,
убитые им красавицы,
и тысячи раз — Ты.
Слова посылал голубятник
по имени Гавриил.
Певцы безголосо клубятся,
умолк капитан Лебядкин.
Заикин заговорил.
В словах неслись без пижамы
от гения до юнца.
Женщины любят ушами —
не предохраняются.
Живая вода — из крана.
Повесился некрофил.
На всех телеэкранах
Заикин заговорил.
Осел орет Буриданов.
Как депутат сивилл,
от имени пуританов
Заикин заговорил.
Молчат канонады НАТО.
Заику мочи, зоил!
Отдыхайте! Шахерезаду
Заикин заговорил.
Компьютер пьет аварийно
за тысячу девятьсот.
Идет поток говорильни.
Заикина несет.
Звезда говорит со звездою.
История — спор светил.
Вернувшийся в «Асторию»
Есенин заговорил.
Чайка кричит Чайковским.
Вопили жильцы могил.
Не поняли ничегошеньки.
А он говорил, говорил...
Народ обожал Заикина:
«Он Рюрика превзошел.
Он новый варяг! он викинг!
Заикина на престол!»
Ответ его был корявым,
но скромным был в стиле вьюг.
«Не нужно, честно говоря,
говоряговоря, говоря — варяга,
чтоб спастись — говорю, говорюговорюговорю —
от ворюг...»
* * *
А мы, мой резвый читатель,
пока он заговорил,
расслабимся. Помечтайте!
Я фрезии вам купил.
Лети без меня, «Икарус»,
жги тормоза!
— Док, мы обустроим хаос?
— ДОКТОР: я за

XII

Каждый сотый в нашей стране — заика.
Наш невнятен язык.
Заикающаяся зарница
мигает, как Божий миг.
Кто вас там заказал, биллиардных Техаса,
тихий книжник, считавший, что он Беня Крик?
Я читаю стихи, я за вас заикаюсь.
Я молюсь за заик.
Берегите заик!
1999

Цикламена

У адского края, где рушатся стены,
не понимая, цветет цикламена,
не понимая, не понимая,
что жить остается так минимально,
доверчивой трубкою детского ротика
цветет целомудренная эротика.
Букашка на щечке щекочет, как родинка,
не понимая, что рушится родина.
Иль то, что не знаем, поняв сокровенно?
Цвети, цикламена!
1991

Распусти волосы