Собрание сочинений, том 18

«Мы видели, что обладания собственностью было достаточно, чтобы развратить французское крестьянство и убить в нем последнюю искру патриотизма» (стр. 42). В Германии (1812—1813) юные граждане, или, точнее, «верноподданные» (treuuntertan), возбужденные философами и поэтами, вооружились для защиты и восстановления германского государства, потому что именно в это время и пробудилась в Германии идея о государстве пангерманском. Между тем испанский народ встал «поголовно» (individuell), чтобы вновь «отстоять» (verteidigen) против жестокого и могучего поработителя свободу «родины» и самостоятельность «народной жизни» (стр. 43). С тех пор в Испании напрасно перепробованы все формы правительства — деспотического, конституционного, консервативно-республиканского и пр.; даже форма мелкобуржуазной федеральной республики вроде Швейцарской (стр. 43).

„Испанией овладел не на шутку черт революционного социализма. Андалузские и эстремадурские крестьяне, не спрашиваясь никого и не ожидая ничьих указаний, захватили земли прежних землевладельцев. Каталония, и в особенности Барселона, громко заявляют свою независимость, свою автономию. Мадридский народ провозглашает федеральную республику и не соглашается подчинить революцию будущим указам учредительного собрания. Даже на севере, находящемся в руках карлистов, совершается явно социальная революция: провозглашаются «фуэросы» (fueros), независимость областей и общин, сжигаются все судебные и гражданские акты; войско во всей Испании братается с народом и гонит своих офицеров. Началось всеобщее, публичное и частное банкротство — первое условие социально-экономической революции“ (стр. 44). „Нет более ни финансов, ни войска, ни суда, ни полиции; нет государственной силы, нет «государства», остается могучий, «свежий» (frische) народ, одержимый ныне единою социально-революционною страстью. Под коллективным руководством Интернационала и Альянса социальных революционеров он сплачивает и организует свою силу и т. д.“ (стр. 44).

В итальянском народе сохранилась только одна живая традиция абсолютной автономии не только «областей» (Provinz, Kreis, District), но и «общин» (der Gemeinden). К этому «единственному политическому понятию», существующему собственно в «народе», присоединяется историко-этнографическая «разнородность областей», говорящих на диалектах столь различных, что люди одной «области» (тоже означает en passant [кстати сказать. Ред.] — власть, сила) с трудом понимают, а иногда и вовсе не понимают людей других «областей»; однако Италия «общественно» не разъединена. Напротив, есть «общий итальянский характер и тип», по которым итальянцев можно отличить от людей всякого другого племени, даже южного (стр. 45). Разрушение новейшего итальянского «государства» будет иметь непременно результатом «вольно-общественное соединение» (стр. 46). Все это относится только к «народным массам».

Наоборот,

в «высших слоях» итальянской буржуазии, так же, как и в других странах, «с единством государственным создалось и теперь развивается все более и более социальное единство класса привилегированных эксплуататоров народного труда. Этот класс обозначается теперь в Италии общим именем консортерий… — весь» официальный мир, бюрократический и военный, полицейский и судебный; крупные землевладельцы, промышленники, купцы и банкиры; вся официальная и официозная адвокатура и литература, весь парламент (стр. 46).

Однако даже нищета (нужда) самая ужасная, даже когда она поражает «многомиллионный» пролетариат, не есть еще достаточный «залог» (Pfand) для революции… Когда человек (толпа) доведен до отчаяния, возмущение его становится уже более возможным… В отчаянии даже немец перестает быть резонером, но для того, чтобы довести его до отчаяния, требуется чрезвычайно много… И «нищета», и «отчаяние» способны лишь произвести личные, много — местные «бунты», но недостаточны, чтобы охватить «целые народные массы». Для этого требуется «общенародный идеал», вьгоабатывающийся «всегда» исторически из «глубины народного инстинкта». Да еще «вера» (Glauben) в свое право, «можно сказать, религиозная вера в это право».

Последнее, вместе с бедностью и отчаянием, составляет верный рецепт социальной революции (стр. 47, 48).

„Именно в таком положении находится итальянский народ“ (стр. 48).

Именно Интернационал (сиречь Альянс!), особенно в течение последних двух лет (1872 и 1873), весьма успешно действовал в Италии в качестве повивальной бабки этого идеала.

«Она [пропаганда Интернационала. Ред.] указала ему цель, которую он должен осуществить, и вместе с тем открыла ему пути и средства для организации народной силы» (стр. 48).