Собрание сочинений. Т. 9.

Госпожа Шанто вела дело поистине с поразительной ловкостью. Эта борьба омолодила ее. Она снова поехала в Париж, захватив необходимые доверенности, и вскоре заручилась поддержкой членов опекунского совета. Впрочем, они никогда всерьез не относились к своим обязанностям, а, как это обычно бывает, совершенно формально. Родственники со стороны Кеню, кузен Ноде, Лиарден и Делорм, изъявили согласие, а из трех родственников со стороны Лизы ей пришлось убеждать лишь Октава Муре; что касается Клода Лантье и Рамбо, находившихся в ту пору в Марселе, то они ограничились тем, что прислали письменное одобрение. Она рассказывала всем трогательную и путаную историю, будто бы старый доктор из Арроманша привязался к Полине и, как ей кажется, намерен завещать свое состояние молодой девушке, если ему разрешат заняться ее судьбой. Что до Саккара, то после трех визитов г-жи Шанто, которая подала ему прекрасную идею скупать масло в Котантене, пользуясь новыми удобными путями сообщения, то он тоже поддержал ее. Опекунский совет вынес решение о снятии опеки, а попечителем был назначен старый морской хирург Казенов, о котором мировой судья получил наилучшие отзывы.

Через две недели после возвращения г-жи Шанто из Парижа очень просто, в самой будничной обстановке был сдан отчет об опеке. Доктор завтракал у них, потом все засиделись за столом, обсуждая последние новости из Кана, где Лазар провел два дня в связи с процессом, которым ему угрожал негодяй Бутиньи.

— Кстати, — сказал молодой человек, — Луиза нагрянет к нам на той неделе… Я просто не узнал ее! Теперь она живет у отца и стала весьма элегантна!.. О! мы с ней так веселились!

Полина смотрела на него, — она была изумлена теплыми интонациями его голоса.

— Да, уж раз зашла речь о Луизе, — воскликнула г-жа Шанто, — то я ехала сюда с одной дамой из Кана, которая знакома с Тибодье. Я прямо остолбенела от изумления: представьте, он дает дочери сто тысяч франков приданого. Если добавить сто тысяч франков, унаследованных от матери, девушка будет иметь двести тысяч… Каково? Двести тысяч франков, теперь она богата!

— Чепуха, — сказал Лазар, — ей это ни к чему! Она прелестна… и чертовски кокетлива!

Глаза Полины потемнели, губы нервно сжались. Тогда доктор, внимательно наблюдавший за ней, поднял недопитую рюмку рома.

— Постойте-ка, мы еще не чокнулись… Да, да, за ваше счастье, друзья мои. Желаю вам поскорее обвенчаться и народить много детей.

Госпожа Шанто медленно, без улыбки подняла свой бокал, а Шанто, которому были запрещены ликеры, лишь одобрительно кивнул головой. Но Лазар с такой милой порывистостью пожал руку Полины, что она утешилась и кровь снова прилила к ее щекам. Разве он не называет ее своим ангелом-хранителем, своей любимой, своей музой. Она ответила на его пожатие. Все чокнулись.

— Желаю вам жить лет до ста! — сказал доктор, который развивал теорию, что сто лет — самый расцвет человека.

От этой вскользь брошенной фразы Лазар побледнел. Его пронзила дрожь, это напомнило ему о времени, когда его уже не будет в живых, разбудило вечный страх, таившийся в его душе. Во что превратится он через сто лет? — Кто будет сидеть за этим столом, на этом самом месте? Он выпил, держа рюмку дрожащей рукой, а Полина схватила вторую его руку и крепко, по-матерински пожала ее, увидев, как бледного лица Лазара коснулось ледяное дыхание смерти.

Наступило молчание, а потом г-жа Шанто с важным видом сказала:

— Может, приступим к делу?

Она решила, что отчет подпишут в ее комнате: это будет более торжественно. С той поры как Шанто принимал салицилку, ему стало легче ходить. Он поднимался по лестнице за женой, опираясь на перила; Лазар заявил было, что хочет пойти покурить на террасу, но г-жа Шанто потребовала, чтобы он присутствовал хотя бы из приличия. Доктор и Полина поднялись первые. Изумленный Матье замыкал шествие.

— До чего надоел этот пес, вечно он ходит по пятам, — воскликнула г-жа Шанто, собираясь захлопнуть дверь. — Ну входи, не то будешь потом скрестись… Здесь нам будет спокойно… Видите, все подготовлено.

Действительно, чернильница и ручки лежали на круглом столике. В комнате г-жи Шанто был спертый воздух и стояла мертвая тишина, как в нежилых помещениях. Одна только Минуш бездельничала здесь целыми днями, когда ей удавалось забраться сюда утром. Она и теперь спала, свернувшись клубочком на мягком ложе, и, удивленная этим нашествием, подняла голову, глядя на всех своими зелеными глазами.

— Садитесь, прошу вас, садитесь, — твердил г-н Шанто.