Собрание сочинений. Т. 9.

— Разумеется, — тихо продолжала она, — на последнем собрании опекунского совета, созванного мною, я потребовала, чтобы возместили издержки на путешествие, а также установили сумму, которую будут выдавать нам на содержание девочки, — восемьсот франков… Мы не так богаты, как она, мы не можем заниматься благотворительностью. Никто не собирается наживаться на ребенке, но мы не в состоянии тратить на нее свои деньги. Проценты с ренты тоже будут причисляться к капиталу, так что до совершеннолетия Полины сумма почти удвоится… Боже мой! Мы только выполняем свой долг. Надо повиноваться воле усопших. Если даже нам придется доплачивать, что ж поделаешь! Может быть, это принесет нам счастье, а мы в этом очень нуждаемся… Бедная девочка была так потрясена, она так рыдала, расставаясь со своей няней! Я хочу, чтобы она была счастлива у нас.

Мужчины были растроганы.

— Я-то наверняка ничем ее не обижу, — сказал Шанто.

— Она прелестна, — добавил Лазар. — Я уже полюбил ее.

Матье, почуяв во сне запах чая, вскочил и снова положил свою большую голову на край стола. Минуш потягивалась и, зевая, выгибала спину. Все проснулись, и кошка стала обнюхивать засаленный переплет с пачкой ценных бумаг. Взглянув на Полину, Шанто увидели, что ее широко раскрытые глаза устремлены на бумаги, на старую приходо-расходную книгу, которую она вдруг увидела здесь.

— О! она прекрасно знает, что в ней, — сказала г-жа Шанто. — Не правда ли, милочка? Я уже показывала тебе их там, в Париже… Это то, что тебе оставили твои бедные папа и мама.

Слезы потекли по щекам девочки. Она снова переживала свое горе и плакала, но это уже походило на недолгие весенние ливни. Через минуту она смеялась сквозь слезы, забавляясь с Минуш, которая долго обнюхивала бумаги, вероятно привлеченная запахом сала, а потом снова принялась переступать с лапки на лапку и мурлыкать, крепко ударяясь головой об уголки папки.

— Минуш, перестань! — воскликнула г-жа Шанто. — Разве деньги — это игрушка!

Шанто смеялся, Лазар тоже. Возбужденный Матье, стоя у края стола, пожирал горящими глазами бумаги, видимо приняв их за лакомство, и лаял на кошку. Стало шумно, все развеселились. Полина, придя в восторг от этой игры, схватила Минуш в объятия и стала баюкать и ласкать ее, как куклу.

Боясь, что девочка снова заснет, г-жа Шанто заставила ее сейчас же выпить чаю. Затем она позвала Веронику.

— Принеси нам свечи… Мы заболтались, и никак не соберемся спать. Подумать только, уже десять часов! Я сама чуть не уснула во время обеда!

Но из кухни донесся мужской голос, и г-жа Шанто спросила служанку, принесшую четыре зажженных свечи:

— С кем это ты там беседуешь?

— Сударыня, это Пруан… Он пришел сказать хозяину, что внизу неладно. Видать, прилив все крушит.

Шанто в свое время пришлось согласиться быть мэром Бонвиля, а пьянчуга Пруан, служивший сторожем у аббата Ортера, исполнял в мэрии обязанности письмоводителя. Он получил чин во флоте и писал не хуже школьного учителя. Когда его позвали, он вошел, держа в руках вязаную шапку, с его куртки и сапог ручьем стекала вода.

— Ну, в чем дело, Пруан?

— Сударь, на этот раз снесло дом Кюша… Теперь, если так будет продолжаться, на очереди дом Гонена… Все мы собрались там: Турмаль, Ултар, я и другие. Но чего вы хотите? Разве совладаешь с морем, с этой стервой, так уж повелось, что каждый год она у нас отхватывает кусок земли.

Наступило молчание. Четыре свечи горели, высоко взметая язычки пламени, слышно было, как эта стерва — море обрушивается на берег. Теперь прилив достиг предела, весь дом дрожал от налетающих валов. Громкие залпы через определенные интервалы походили на пальбу из гигантских орудий, а в промежутке треск гальки, катящейся по скалам, напоминал непрерывную пальбу из ружей. Среди оглушительного грохота слышалось жалобное завывание ветра, порою ливень усиливался и словно осыпал стены дома градом свинца.

— Просто светопреставление, — прошептала г-жа Шанто. — А где же будут жить Кюши?

— Надо бы дать им приют, — ответил Пруан. — А пока они у Гоненов… Если бы вы только видели их! Трехлетний малыш промок до нитки, мать осталась в одной исподней юбке, чуть ли не нагишом, уж не взыщите, сударыня! А отцу, который порывался спасти свой жалкий скарб, балкой чуть не раскроило череп!

Полина встала из-за стола. Повернувшись к окну, она серьезно, как взрослая, прислушивалась к разговору. Доброе личико ее выражало волнение и горячее сочувствие, пухлые губы дрожали.

— О, тетя, какие они несчастные!

И она пыталась проникнуть взглядом в эту черную пучину, в эту кромешную тьму. Слышно было, что вода уже достигла дороги, что море уже там, вздувшееся, разъяренное, но его по-прежнему не было видно, словно оно затопило черными волнами маленькую деревеньку, скалы, береговые утесы, весь горизонт. Девочка стояла в горестном изумлении. Может ли быть? Это море, которое казалось ей таким красивым, ринулось на землю!

— Я пойду с вами, Пруан, — воскликнул Лазар. — Может, понадобится моя помощь.

— Да, да, кузен! — прошептала Полина, восторженно глядя на него.

Но Пруан покачал головой.