Собрание сочинений. Т.5. Буря. Рассказы

Третий оратор устроился шагов на пятнадцать дальше и посвятил свою речь животрепещущей проблеме влияния сапожной мази «Нуджет» на семейное счастье и состояние здоровья лондонских жителей.

— Коммунисты во всех наших трудностях винят капиталистов, говорил он. — Посмотрим, так ли это.

И он столько времени трещал о разных разностях, пока не пришел к заключению:

— Капиталисты ни в чем не виноваты. Эти порядочные джентльмены дают вам работу и средства существования — дай бог, чтобы побольше их было! Виноваты вы сами, потому что чистите свою обувь разными низкопробными мазями и забываете, что только сапожная мазь «Нуджет» отвечает вашим интересам. Вывод ясен: покупайте «Нуджет»!

Убив таким образом с пользой и интересом время, Мелнудрис вернулся в гостиницу и пообедал. Положительно, здешняя еда была ему, что медведю земляника. Приехав в Англию, Мелнудрис еще ни разу не чувствовал себя сытым.

В половине пятого он взял такси и поехал к Папарде.

— Здравствуйте, мистер Мелнудрис. Как приятно видеть вас живым и здоровым, когда столько уже наших друзей покоятся в могилах!

Маленький седой человек пожал гостю руку и с умеренно-радостной улыбкой разглядывал Мелнудриса сквозь пенсне.

— Вы хорошо сохранились, уважаемый поэт. («Он уже забыл, что я пишу романы, а не стихи», — подумал Мелнудрис.) Вы еще можете увлекать женщин… хе-хе-хе. Все пописываете стихи? Чудесно. Чем бы стала наша жизнь без поэзии? Печальной юдолью, в которой мы, бедные грешники, должны влачить свои дни. Пожалуйста, в кабинет, мистер Мелнудрис.

Пятнадцать — двадцать лет службы на дипломатическом посту не могли бесследно вытравить манер портного. Проворный, подвижной, он прыгал вокруг Мелнудриса, постепенно увлекая его к кабинету, оборудованному мебелью какого-то грузного стиля. Посреди комнаты стоял огромный письменный стол. На стенах висели герб буржуазной Латвии и несколько портретов лиц, которых метла истории давно уже вымела на свалку. На столе, на виду, лежал сборник афоризмов и речей Ульманиса с его автографом.

От всего здесь пахло прошлым, а больше всего от маленького седого человечка в полосатых брюках и черном сюртуке.

— Хорошо доехали? — спросил он, опускаясь в кожаное кресло.

— Не могу пожаловаться, — ответил Мелнудрис, начиная чувствовать себя настоящим дипломатом, и поудобнее расположил свои старые кости в глубоком кресле. — В Германии у меня была приятная и полезная встреча с господином Никуром. Он шлет вам самый сердечный привет и просит вспомнить те времена, когда вы вместе охотились в Угальских лесах.

— О, это была богатая приключениями охота, — весело подхватил Папарде. — Итальянский посол отморозил нос и потом целый месяц не мог нигде появиться. Я застрелил кабана и две косули. Так вы говорите, с господином Никуром?.. — Он вдруг изменил тон и взглянул на часы, намекая Мелнудрису, что времени V них немного. — Какие же известия вы мне привезли?

— Не думаю, что очень вас обрадую. Мы с господином Никуром думали, что лучше всего сообщить вам всю правду, без прикрас и смягчений.

— Это то, чего я хочу, — сказал Папарде.

Мелнудрис рассказал ему все: об условиях жизни в Швеции и в Бизонии, о грозящей катастрофе и о великих надеждах, которые возлагались на Папарде.

— Фактически мы все считаем вас своим главой, — сказал он, стряхивая пепел с сигареты в фарфоровую пепельницу. — Если нас хотят сохранить как реальную силу и как действенный фактор, англичане должны прийти нам на помощь. Одними обещаниями сыт не будешь. Мы уже становимся смешными в глазах масс, и подобное положение с каждым днем все более компрометирует нас. Простите, что я говорю так резко, но вы, надеюсь, поймете причину моей тревоги.

— Понимаю, — равнодушно ответил Папарде. — На что вы еще надеетесь?

— На вашу помощь.

— Помощь — хорошая вещь, если у вас есть чем помогать, если вы хозяин могущественной империи и если у этой империи нет своих неотложных громадных нужд. К сожалению, я только неофициальный представитель в чужой стране.

— Не хотите же вы сказать, что англичане не желают… или не могут оказать нам помощь? — Мелнудрис даже побледнел при этих словах.

— Я еще не сказал, что не могут. Но вы ведь знаете англичан. Они не возьмутся за дело, если оно не рентабельно, если оно не принесет им выгоды. Забудьте все эти иллюзии насчет филантропии и великодушия. Есть только лавка, и в лавке товар и покупатели.

— Мы и являемся товаром, а они покупателями, — вздохнул Мелнудрис.

— И они не хотят заплатить за нас слишком дорого.

— Хоть что-нибудь они обещают?

— Боюсь, что предложенная цена не обрадует вас.

Мелнудрис не стал спрашивать — он испуганно глядел в лицо Папарде.