Собрание сочинений. т. 5

— Да, да, очень серьезное, — ответила она с улыбкой.

Тогда он велел Мерлю не впускать никого.

Д’Эскорайль, закончивший отделку ногтей, подошел поздороваться с госпожой Бушар. По ее знаку он нагнулся, и она быстро шепнула что-то. Молодой человек в ответ одобрительно кивнул головой. Он взял свою шляпу и сказал Ругону:

— Я пойду завтракать; сейчас, по-моему, ничего важного нет… Разве только то место инспектора… Надо назначить кого-нибудь.

Министр в нерешительности покачал головой:

— Да, надо кого-нибудь назначить. Мне уже называли кучу имен. Да я не люблю назначать тех, кого не знаю.

Он поглядел вокруг по углам комнаты, словно ища подходящего человека. Его взгляд вдруг остановился на Бежуэне, молчаливо и покойно расположившемся в кресле у камина.

— Господин Бежюэн! — позвал он его.

Тот кротко открыл глаза и не двинулся с места.

— Хотите быть инспектором? Я вам объясню: место на шесть тысяч франков, делать там нечего; его вполне можно совместить с вашими депутатскими обязанностями.

Бежюэн закивал головой. О да, он согласен. Когда дело было покончено, он задержался все-таки на несколько минут, чтобы разнюхать, не перепадет ли еще чего-нибудь. Но, почувствовав, что сегодня ничего больше не будет, он, медленно волоча ноги, удалился следом за д ’Эскорайлем.

— Вот мы и одни! Ну, в чем дело, милая детка? — спросил Ругон хорошенькую госпожу Бушар.

Он выкатил кресло и уселся перед ней посреди кабинета. Теперь он рассмотрел ее туалет — платье из бледно-розового индийского кашемира, очень мягкое, облегавшее ее, как пеньюар; оно не столько одевало, сколько раздевало ее. Нежная ткань колыхалась, как живая, на ее руках и груди; пышные складки мягкой юбки подчеркивали округлость ног. Это была нагота — искуснейшая, обдуманная и соблазнительная. Все было рассчитано: даже талия сделана повыше, чтобы резче выделить бедра. Из-под платья не виднелось ни краешка нижних юбок — на ней, казалось, вовсе не было белья. И при всем том она была чудесно одета.

— Ну, в чем дело? — повторил Ругон.

Она улыбнулась и, не произнося ни слова, откинулась на спинку кресла. Из-под розовой шляпки видны были завитые волосы, влажные белые зубы сверкали из-за полуоткрытых губ. Маленькое ласковое личико выражало страстную покорную просьбу.

— Я хочу попросить вас кое о чем, — проговорила она наконец и быстро прибавила: — Скажите сразу, что вы согласны!

Но он ничего не пообещал. Он хотел все же узнать, в чем дело. Он не доверял дамам. Она придвинулась поближе, и он стал расспрашивать:

— Значит, это что-то важное, раз вы не решаетесь сказать. Придется вас исповедать. Начнем по порядку. Это для мужа?

Она отрицательно покачала головой, продолжая улыбаться.

— Черт возьми! Значит, для господина д ’Эскорайля? Вы о чем-то сговаривались потихоньку.

Она опять ответила: «Нет». И даже сделала досадливую гримаску; он понял, что ей надо было отослать д ’Эскорайля. Недоумевая, Ругон не знал, что подумать, но она придвинула свое кресло поближе и оказалась между его колен. — Послушайте… Вы не будете ворчать? Вы ведь меня любите немножко?.. Это для одного молодого человека. Вы его не знаете; я вам скажу его имя, как только вы дадите ему место… Ах, место совсем незначительное. Вам нужно только сказать слово, и мы будем бесконечно благодарны вам.

— Это кто-нибудь из ваших родственников? — спросил он снова.

Она вздохнула, взглянув на него томными глазами, вложила руки в его ладони и сказала тихо-тихо:

— Нет, это мой друг… Боже мой! Я так несчастна!

Она предавалась на его волю, она отдавалась ему с этим признанием. Это сладострастное нападение было очень умело задумано; она рассчитывала победить таким образом его малейшие колебания. Он подумал даже, что она нарочно сочинила эту хитрую историю, желая соблазнить его, думая, что, едва вышедши из объятий другого, она покажется ему еще желанней.

— Но ведь это гадко! — закричал он.

Тогда быстрым и развязным движением она закрыла ему рот рукой без перчатки и вся прижалась к нему. На томном лине полузакрылись глаза. Одно колено обрисовалось под мягкой юбкой, скрывавшей тело не больше, чем тонкая ночная рубашка. Грудь трепетала под крепко натянутой тканью. Ему показалось, что она совсем голая лежит у него в руках. Тогда он резко схватил ее за талию, поставил на ноги посреди кабинета и сердито буркнул:

— Черт подери, будьте же благоразумны!

Она стояла с побелевшими губами и глядела на него.

— Да, это гадко и подло! Господин Бушар — прекрасный человек, он слепо вам доверяет… Нет, ни за что я не стану помогать вам обманывать мужа. Я отказываю, отказываю наотрез! Я делаю так, как говорю, я не бросаюсь словами, прелестная детка… Я, конечно, иногда снисходителен. Пусть бы еще…