Собрание сочинений. Т.13.

Она нежно взяла его за руку и посмотрела ему в глаза. Темно-зеленые ели скрывали их от прохожих, с соседних улиц доносился только отдаленный шум экипажей, казавшийся еще глуше в тишине, царившей в этом солнечном сквере; аллея была пустынна, лишь на повороте молча играл ребенок, наполнявший ведерко песком. И без всякого перехода Северина проникновенно прошептала:

— Вы думаете, я виновна?

Он чуть вздрогнул и в упор посмотрел на нее.

— Да, — взволнованно ответил он едва слышным голосом.

Она все еще держала его руку и теперь сильнее сжала ее; она заговорила не сразу, словно ожидая, пока ему передастся ее лихорадочный трепет.

— Вы ошибаетесь, я не виновна.

Она сказала это не для того, чтобы убедить его, но единственно для того, чтобы он понял, что в глазах всех остальных людей она должна оставаться неповинной. То было признание женщины, которая, говоря «нет», хочет, чтобы это оставалось так навсегда и вопреки всему.

— Я не виновна… И вы не станете больше огорчать меня, думая, будто я виновна.

И она ощутила сильную радость, видя, что он, не отрываясь, смотрит ей прямо в глаза. Конечно, поступив так, как она поступила, Северина предала себя в его руки, молча признала власть Жака над собою, и вздумай он позднее пожелать ее, она не сможет ему отказать. Но зато между ними возникла нерасторжимая связь: уж теперь-то он не заговорит, отныне они принадлежали друг другу. Ее безмолвное признание соединило их.

— Вы не станете меня больше огорчать? Вы мне верите?

— Да, верю, — с улыбкой ответил он.

Зачем принуждать ее прямо рассказывать об этом ужасном деле? Позднее, если она почувствует в том потребность, то сама ему все откроет. Стремясь обрести покой, она во всем призналась ему, хотя вслух ничего не сказала, и это очень трогало Жака, как доказательство бесконечной нежности. Это хрупкое создание с кроткими светло-голубыми глазами было исполнено доверия к нему! Он видел в ней воплощение женственности, казалось, она готова полностью подчиняться мужчине и все сносить от него, видя в этом путь к счастью! Они по-прежнему сидели, держась за руки, не сводя глаз друг с друга, и Жак был в восторге, что не ощущает привычной тревоги, ужасной дрожи, которая сотрясала его, когда он, находясь рядом с женщиной, испытывал к ней вожделение. Едва он прикасался к другим женщинам, как его охватывало желание укусить, его обуревало отвратительное стремление к убийству. Неужели он сможет любить Северину, не стремясь умертвить ее?

— Вы отлично знаете, я ваш друг и вам незачем страшиться меня, — прошептал он ей на ухо. — Меня не касаются ваши дела, пусть будет так, как вам угодно… Понимаете? Всецело располагайте мною.

Он так близко наклонился к ее лицу, что ощущал на своих усах теплое дыхание Северины. Еще утром он отшатнулся бы в диком страхе перед приступом. Что же произошло? Почему он чувствует только легкий трепет и приятную усталость, словно выздоравливающий? Предположение, что она убила человека, превратилось в уверенность, и это накладывало на нее особый отпечаток, отличало от других, возвеличивало.

Быть может, она не просто помогала мужу, а сама нанесла удар. Без всяких на то доказательств, Жак пришел к такому убеждению. И с этой минуты, несмотря на безотчетный страх, рожденный желанием, которое она ему внушала, Северина стала казаться ему священным существом.

Они теперь весело болтали, как увлеченные друг другом молодые люди, в чьих сердцах только еще зарождается любовь.

— Дайте мне и другую руку, я ее тоже согрею.

— О нет, не здесь. Нас еще, чего доброго, увидят.

— Кто же? Ведь мы одни… И потом что за беда! От этого дети не рождаются.

— Надеюсь.

Северина от души смеялась, радуясь своему спасению. Нет, она не любила Жака, во всяком случае, ей так казалось; и если она пообещала ему себя, то теперь уже мысленно искала способ уйти от расплаты. Он на вид такой славный, он не станет ее терзать, все устраивается как нельзя лучше.

— Значит, решено: мы теперь друзья, и никого, даже моего мужа, это не касается… А сейчас отпустите мою руку и не глядите на меня так пристально, а то глаза испортите.

Но Жак не выпускал ее тонких пальчиков. Запинаясь, он прошептал:

— Знаете, я вас люблю.

Она слегка вздрогнула и порывисто вырвала руку. Потом поднялась со скамьи, на которой он продолжал сидеть.

— Да вы с ума сошли! Ведите себя прилично, сюда идут.

И действительно, к ним приближалась кормилица со спящим младенцем на руках. Потом с весьма озабоченным видом прошла девушка. Солнце спускалось, исчезая в фиолетовой дымке, заволакивавшей горизонт, его лучи, убежав с лужаек, затрепетали золотистой пылью на зеленых верхушках елей. Внезапно стук экипажей затих. Где-то вблизи на башенных часах пробило пять.

— Господи! — воскликнула Северина. — Уже пять часов, а у меня свидание на улице Роше!

Ее радость увяла, вновь уступив место тревоге перед неизвестностью; Северина вспомнила, что еще рано говорить о спасении. Она побледнела как полотно, губы ее дрожали.

— Но вы собирались повидать начальника депо? — проговорил Жак, поднимаясь со скамьи и беря ее под руку.