Собрание сочинений. Т. 1

           Город спятил. Людям надоели
           Платья серых будней — пиджаки.
           Люди тряпки пестрые надели,
           Люди все сегодня — дураки.

Умничать никто не хочет больше,
Так приятно быть самим собой…
Вот костюм кичливой старой Польши,
Вот бродяги шествуют гурьбой.

           Глупый Михель с пышною супругой
           Семенит и машет колпаком,
           Белый клоун надрывается белугой
           И грозит кому-то кулаком.

Ни проехать, ни пройти,
Засыпают конфетти.
           Щиплют пухленьких жеманниц.

Нет манер, хоть прочь рубаху!
Дамы бьют мужчин с размаху,
           День во власти шумных пьяниц.

Над толпою — серпантин,
Сетью пестрых паутин,
           Перевился и трепещет.

Треск хлопушек, свист и вой,
Словно бешеный прибой,
           Рвется в воздухе и плещет.

Идут, обнявшись, смеясь и толкаясь,
В открытые настежь пивные.
Идут, как братья, шутя и ругаясь,
И все такие смешные…

           Смех людей соединил,
           Каждый пел и каждый пил,
           Каждый делался ребенком.

           Вон судья навеселе
           Пляшет джигу на столе,
           Вон купец пищит котенком.

Хор студентов свеж и волен —
Слава сильным голосам!
Город счастлив и доволен,
Льется пиво по столам…

Ходят кельнерши в нарядах —
Та матросом, та пажом,
Страсть и дерзость в томных взглядах.
«Помани и… обожжем!»

           Пусть завтра опять наступают будни,
           Пусть люди наденут опять пиджаки,
           И будут спать еще непробудней —
                          Сегодня мы все — дураки…

Братья! Женщины не щепки —
Губы жарки, ласки крепки,
           Как венгерское вино.

Пейте, лейте, прочь жеманство!
Завтра трезвость, нынче пьянство…
           Руки вместе — и на дно!

<1909>

ИЗ «ШМЕЦКИХ» ВОСПОМИНАНИЙ *

Посв. А. Григорьеву

У берега моря кофейня. Как вкусен густой шоколад!
Лиловая жирная дама глядит у воды на закат.

— Мадам, отодвиньтесь немножко! Подвиньте ваш грузный баркас.
Вы задом заставили солнце, — а солнце прекраснее вас…

Сосед мой краснеет, как клюква, и смотрит сконфуженно вбок.
— Не бойся! Она не услышит: в ушах ее ватный клочок.

По тихой веранде гуляет лишь ветер да пара щенят,
Закатные волны вскипают, шипят и любовно звенят.

Весь запад в пунцовых пионах, и тени играют с песком,
А воздух вливается в ноздри тягучим парным молоком.

— Михайлович, дай папироску! — Прекрасно сидеть в темноте,
Не думать и чувствовать тихо, как краски растут в высоте.

О, море верней валерьяна врачует от скорби и зла…
Фонарщик зажег уже звезды, и грузная дама ушла.

Над самой водою далеко, как сонный усталый глазок,
Садится в шипящее море цветной, огневой ободок.

До трех просчитать не успели, он вздрогнул и тихо нырнул,
А с моря уже доносился ночной нарастающий гул…

<1909>

Шмецке — вблизи Гунгербурга

УЛИЦА В ЮЖНО-ГЕРМАНСКОМ ГОРОДЕ *