Собрание сочинений

— Нет. Вообще-то. Больше почти что и ничего. — Подружка невесты задумчиво покачала головой. — В смысле, я же говорю, она бы вообще ничего не сказала — там же вокруг всякие люди стояли, — если бы бедняжечка Мюриэл так не расстроилась до умопомешательства. — Она опять стряхнула пепел. — Ну вот только одно и сказала, что этот Симор — настоящая шизоидная личность, и если к нему по-настоящему присмотреться под нужным углом, то для Мюриэл и лучше, что все оно так вышло. По — моему, смысл в этом есть, я вот только насчет Мюриэл не уверена. Он ее так заморочил, что она сама не своя. А я от этого просто…

Тут ее перебили. Я перебил. Насколько я помню, голос мой дрожал, как неизменно бывает, если я сугубо расстроен.

— А что подвело миссис Феддер к заключению, будто Симор — латентный гомосексуалист и шизоид?

Все взоры — мне показалось, все прожекторы, подружки невесты, миссис Силзбёрн, даже лейтенанта, — вдруг нацелились на меня.

— Что? — переспросила подружка невесты — вздорно, отчасти даже с вызовом. И вновь у меня промелькнула раздражающая мысль: она знает, что я брат Симора.

— Почему миссис Феддер думает, будто Симор — латентный гомосексуалист и шизоид?

Подружка невесты вперилась в меня взглядом, затем красноречиво фыркнула. Повернулась и с максимумом иронии воззвала к миссис Силзбёрн:

— А как считаете, нормально откалывать такие коленца? — Она воздела брови и подождала. — Как вы считаете? — повторила она тихо-тихо. — Честно скажите. Я просто спрашиваю. Ради вот этого господина.

Ответ миссис Силзберн был самой кротостью, самой справедливостью.

— Нет, по-моему, определенно нет, — сказала она.

У меня возник внезапный и неистовый порыв выскочить из машины и рвануть оттуда бегом — все равно, куда. Однако, насколько мне помнится, когда подружка невесты вновь обратилась ко мне, я оставался на откидном сиденье.

— Слушайте, — произнесла она с нарочитым терпением в голосе: так учитель разговаривал бы с дитём, не только умственноотсталым, но и с некрасивой каплей под носом. — Я не знаю, насколько вы понимаете в людях. Но какой мужчина в здравом уме всю ночь перед предполагаемой свадьбой не дает суженой глаз сомкнуть — лепечет, что он слишком счастлив, чтобы жениться, поэтому свадьбу ей придется отложить, пока он не почувствует себя крепче, а иначе он не сможет прийти на свадьбу? А потом, когда суженая ему, как ребенку, объясняет, что все уже уговорено и спланировано за много месяцев, и отец ее невозможно много всяких сил и средств потратил, чтобы у них был банкет и прочее, и родня ее съезжается со всей страны, — и когда она ему все это объяснит, он отвечает, что ему ужасно жалко, но он не может жениться, пока ему не станет меньше счастливо, — или мелет еще какую-то белиберду! Вы головой своей подумайте, а? Если не возражаете. Это, по-вашему, нормально? Так может сказать человек в здравом уме? — Голос у нее едва не срывался на визг. — Или его следует упрятать в психушку? — Она посмотрела на меня очень сурово и, поскольку я тут же не кинулся обороняться или извиняться, грузно откинулась на спинку и сказала мужу: — Дай мне, пожалуйста, еще сигарету. Эта мне уже пальцы жжет. — Она передала ему тлеющий окурок, чтобы загасил. После чего лейтенант опять вытащил пачку. — Зажги ты, — сказала она. — У меня сил нет.

Миссис Силзбёрн прокашлялась.

— Мне кажется, — сказала она, — что нет худа без добра, если все так…

— Я вас спрашиваю, — с новым нажимом обратилась к ней подружка невесты, одновременно беря у супруга затлевшую сигарету. — Это, по-вашему, нормальный человек — нормальный мужчина? Или так будет лепетать какой-нибудь вечный младенец либо просто какой-нибудь абсолютно безумный маньяк совершенно чокнутого сорта?

— Батюшки. Ну вот что тут еще скажешь? Мне кажется, нет худа без добра, и всякая…

Подружка невесты неожиданно подалась вперед — начеку, выдувая дым из ноздрей.

— Это-то ладно, оставим на минутку — мне это без разницы, — сказала она. Обращалась подружка невесты к миссис Силзбёрн, хотя на самом деле, так сказать, в лице моей соседки говорила со мной. — Видели в кино *** ***? — вопросила она.

Упомянутое ею имя было профессиональным псевдонимом тогда сравнительно широкоизвестной — а теперь, в 1955 году и вовсе знаменитой — поющей актрисы.

— Да, — быстро и заинтересованно ответила миссис Силзбёрн и умолкла в ожидании.

Подружка невесты кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Вы никогда не замечали ненароком, как она улыбается — кривовато эдак? Как бы только одной стороной лица? Это хорошо заметно, если…

— Да — да, замечала! — ответила миссис Силзбёрн.

Подружка невесты сделала затяжку и глянула — едва заметно — на меня.

— Так вот, это у нее какой-то частичный паралич, — сказала она, выдыхая на каждом слове облачко дыма. — И знаете, отчего? Этот нормальный тип Симор, судя по всему, ее ударил, и ей на лицо накладывали девять швов. — Она перегнулась через мужа (вероятно, за неимением сценарной ремарки получше) и опять стряхнула пепел.