Собрание речей

После этих событий каждое из двух государств получило господство на море. Но тот, кто им обладает, держит в подчинении большую часть, эллинских городов. В целом я не одобряю ни то, ни другое государство — за многое можно было бы их упрекнуть. Однако и на этом поприще мы не менее выгодно отличались от спартанцев, чем в тех делах, о которых было сказано немного раньше. В самом деле, наши предки убеждали союзников установить тот государственный строй, которому сами постоянно отдавали предпочтение. Но если кто-нибудь советует другим пользоваться тем, что считает полезным и для самого себя, то это верный признак благорасположения и дружбы. Лакедемоняне же установили правление, не похожее на то, что было у них самих или где-нибудь в других местах. В каждом городе они предоставили власть только десяти мужам, и если бы кто-нибудь попытался обличать этих мужей, то говори он без перерыва три, а то и четыре дня, оказалось бы, что он рассказал лишь о ничтожной доле их злодеяний. Излагать одно за другим столь великое множество ужасных преступлений немыслимо. Будь я моложе, я, может быть, нашел, как сказать обо всем этом в нескольких словах так, чтобы вызвать у слушателей гнев, которого заслуживают эти деяния. Теперь же мне в голову приходит только то же, что и всем другим: эти люди настолько превзошли беззаконием и жадностью всех своих предшественников, что погубили не только самих себя, своих друзей и свою родину, но и поссорили лакедемонян с союзниками и навлекли на них бедствия столь многочисленные и ужасные, так что никто и никогда не предполагал, что подобные несчастья могут обрушиться на лакедемонян.

На основании того, что было сказано, каждый может лучше всего представить себе, насколько умереннее и мягче мы руководили делами. Другое доказательство можно найти в том, о чем я собираюсь сказать: спартанцы с трудом сохраняли власть над эллинами в течение десяти лет[168]; мы же удерживали власть шестьдесят пять лет подряд. Однако все знают, что города, находящиеся под чужой властью, дольше всего остаются с теми, от кого они терпят меньше всего зла. Итак, оба наши государства, ненавидимые своими союзниками, вступили в войну и смуту. В эти тяжелые времена, как может убедиться каждый, наш город, на который обрушились все — и греки и варвары, смог в течение десяти лет[169] оказывать им сопротивление. Лакедемоняне же, тогда еще господствовавшие на суше, проиграв единственную битву в войне с одними лишь фиванцами[170], потеряли все, что имели, и испытали неудачи и несчастья, подобные нашим. Кроме того, на восстановление нашего города понадобилось гораздо меньше лет, чем на то, чтобы одержать над ним победу; спартанцы же, напротив, после своего поражения за более длительное время не смогли восстановить благосостояние, которым пользовались до того, как потерпели неудачу. Они и сейчас еще пребывают в таком же положении.

Однако нужно еще показать, как мы и лакедемоняне вели себя в отношении варваров. Именно это нам еще остается. Во время нашего господства варвары могли добраться пешим войском только до реки Галиса[171] на военных судах не дальше окрестностей Фаселиды[172]. Во времена же господства лакедемонян варвары не только получили возможность совершать походы и плавать, куда захотят, но и стали повелителями многих эллинских городов. И договор, который наше государство заключило с царем, был более достойным и благородным. Варварам наш город причинил множество величайших бед, а эллинам принес немало добра. Наконец, в Азии мы лишили врагов прибрежной полосы и многих других земель и приобрели их для союзников. При этом мы положили предел наглости одних и бедности других. К тому же наше государство лучше, чем те, кто прославился своим военным искусством, вело войну за свою независимость и быстрее их оправилось от неудач. Так разве наше государство не заслуживает по справедливости больших похвал и почестей, чем государство лакедемонян, уступающее ему во всем? Вот то, что я мог сказать теперь, сравнивая дела двух государств и те опасности, которым они подвергались одновременно и в борьбе с одним и тем же врагом.