Собрание рассказов

— А-а… Может статься. Мне-то все едино, сколько себя помню. Думается, потому что я два раза чуть не помер, прежде чем мне пятнадцать лет стукнуло. Вот и сейчас, как только зима наступит, я себе говорю: «Ну и ну. А я-то все еще жив». Потому я и уехал во Флориду, от здешних зим подальше. И не возвращался до тех пор, покуда сестра не написала мне про Дэнни, тогда уж я срочно выехал. А ежели б я не получил этого письма про Дэнни, может, не вернулся бы сюда до самой смерти. Но тут вернулся, и тогда-то она повела меня к мистеру Пинкскому еще до того, как купила гроб в рассрочку, хотела, чтоб я, как сказа мистер Пинкский, удостоверился, что все в полном порядке. Он ей растолковал, что страховые компании с нее три шкуры сдерут. Просто-напросто взял бумагу и карандаш да высчитал, что, ежели она доверит свои деньги страховым компаниям, это все равно, будто она каждый вечер станет работать шесть минут сверхурочно, а заработанные за эти минуты денежки отдавать, значит, страховому агенту. Но сестра сказала, что ничего не имеет против, подумаешь, какие-то шесть минут, ведь в три или четыре часа ночи о шести минутах нечего и…

— В три или четыре ночи?

— Она мыла полы в каких-то небоскребах на Уолл-стрите. Вместе с другими уборщицами. Они помогали друг другу, сменялись через ночь, кончали работу в одно время и вместе ехали домой на метро. Так вот стало быть, мистер Пинкский взял карандаш и бумагу да высчитал, что ежели она проживет, к примеру, сказал мистер Пинкский, еще лет пятнадцать, это все равно, как ежели бы она бесплатно проработала три года и восемьдесят пять дней. Выходит, эти три года и восемьдесят пять дней она проработала бы задарма на страховые компании. Стало быть, заместо того, чтоб прожить пятнадцать лет, она на деле прожила бы всего одиннадцать лет и двести восемь дней. Сестра постояла малость у него в конторе, спрятав кошелек под платком. А потом говорит: «Ежели б я платила страховым компаниям, чтоб они схоронили меня, а не вы, мне пришлось бы прожить на три года и восемьдесят пять дней дольше, прежде чем позволить себе удовольствие помереть?»

«Вроде того, — говорит мистер Пинкский, а сам просто не знает, что сказать. — Да, пожалуй. Можно и так объяснить. Вам пришлось бы работать на страховые компании три года и восемьдесят пять дней совершенно безвозмездно».

«Против такой работы я ничего не имею, — говорит сестра. — Да это и не работа вовсе».

А потом вынимает из кошелька первый взнос в полдоллара и кладет на конторку перед мистером Пинкским.

III

Время от времени под ними с долгим, медленно замирающим грохотом проходил поезд метро. И, быть может, на мгновение им виделись два зеленых глаза, которые безудержно мчатся через подземный тоннель, лишенные, казалось, какого бы то ни было двигателя или тяги, словно сама их безудержность нанизывала, как бусины на длинную нить, залитые светом кельи, где в стремительном, мимолетном зареве мгновенно вставали торчком человеческие тела, как трупы, вырванные из могил на разграбленном кладбище, струились один за другим сплошным, неотвратимым потоком и исчезали вдали.

— Потому что я был хворым ребенком. До пятнадцати лет два раза чуть не помер, на меня уж рукой махнули. Один агент норовил продать мне страховой полис, приставал до тех пор, покуда я не сказал — ладно, возьму. Тогда меня осмотрели и говорят, что могут выдать только полис на тысячу долларов с выплатой, когда доживу до пятидесяти лет. А мне тогда только двадцать семь исполнилось. Я был третьим из восьми детей в семье, и все же три года назад, когда померла сестра, я уже пережил их всех. И, когда мы уладили неприятность, которая вышла у Дэнни с той женщиной, что обвинила его, будто он стянул с веревки белье, сестра могла…

— А как вы это дело уладили?

— Уплатили человеку, приставленному смотреть за мальчишками, с которыми якшался Дэнни. Муниципальный чиновник знал Дэнни и других мальчиков. Ну, тогда все утряслось. Сестра могла и дальше выплачивать мистеру Пинкскому по пятьдесят центов в неделю. Ведь мы решили, что я вышлю Дэнни денег на билет, как только смогу быстрее, чтоб он жил во Флориде под моим доглядом. И я вернулся в Джексонвилл, а сестра могла спокойно выплачивать мистеру Пинкскому по пятьдесят центов. Каждое воскресенье, с утра, когда она и другие уборщицы кончали работу, они по дороге домой заходили к мистеру Пинкскому, подымали его с постели и отдавали пятьдесят центов.