Собрание палийских джатак

Тогда супруга бодхисаттвы, слушая эти жалостные, искренние сетования своей матери по поводу того, что её супруг оставил мир, по своей женской природе была уязвлена всем сердцем и пришла в сильное волнение; смущение и замешательство отразились на её лице, и, глубоко потрясённая нахлынувшей скорбью и горем, она, забыв, с чего начался разговор с матерью, решила, что её супруг сделался нищенствующим монахом, и вот мать, услышав эту ужасную новость, пришла к ней в дом, чтобы её утешить. Разразившись потоком страшных воплей и рыданий, молодая женщина пришла в совершенное исступление. Услышав об этом, домочадцы и слуги, в свою очередь потрясённые скорбью и горем, подняли страшный крик. Прослышав об этом, соседи, друзья, родственники и свойственники, живущие под его покровительством, брахманы и домохозяева, исполненные глубокой любви к хранителю казны, а также большая часть горожан собрались у его дома.

8. И так как он обычно разделял и радости, и горести людей, то и все люди, словно научившись у него, участниками стали радости его и горя.

И вот бодхисаттва, возвращаясь из царского дворца и приблизившись к своему дому, услышал громкие крики и вопли, которые неслись из дома, и, увидев громадное скопление народа, велел своему слуге пойти и узнать в чём дело. Тот разузнал о случившемся и, вернувшись, сказал ему:

9. «Разнёсся слух, что ты, о господин, оставив свой богатый дом, монахом сделался и нищим; о том услышав, из любви к тебе народ сбежался отовсюду».

И вот Великосущный был словно пристыжён в своей душе, чистой от природы. Взволнованный и смущённый, он впал в такое раздумье: «О счастье! Какого возвышенного мнения обо мне народ!

10. Когда народ почтил меня таким высоким мнением о добродетелях моих, останусь если я привязанным к домашней жизни, к чему тогда мне мужество моё?

11. Ведь может разойтись молва о склонности моей к порокам, неуважении, презренье к добродетелям, и в силу этого и мненье обо мне средь добродетельных изменится. Ну как же жить мне дальше в положении таком?

12. И посему я действием почту народа веру в добродетели мои, оставив дом, вместилище дурных страстей, из-за любви святой к подвижнической жизни».

После этих размышлений Великосущный вернулся и просил снова доложить о себе царю: «Хранитель казны снова хочет видеть государя».

Получив разрешение, он, войдя и с надлежащим почтением приветствовав царя, приблизился к нему. «В чём дело?» – обратился к нему царь. Он сказал: «Я хочу оставить мир, и потому да благоволит государь дать мне своё разрешение сделать это».

Тогда царь, взволнованный и крайне смущённый, с любовью обратился к нему со следующими словами:

13. «Я жив ещё, ты для меня дороже всех друзей, родных… Из-за какого же несчастья ты уходишь в лес? И разве я не в силах устранить несчастье деньгами, либо мудростью житейской, либо великой силою моей?

14. Если нужду испытываешь в деньгах, возьми ты денег у меня; беда ль грозит откуда – её я отвращу, меня, который с просьбой обращается к тебе, и всю родню покинув, на что другое помышления свои направил и почему ты в лес уходишь?»

С такими словами, исполненными тёплой любви и глубокого уважения, обратился царь к Великосущному, и тот в ответ на них ласково промолвил:

15. «Откуда может быть беда у тех, кого твоя десница осеняет? Иль о деньгах печальная забота? Поэтому я удаляюсь в лес не от страданий; узнай же то, что побудило к этому меня!

16. Повсюду слух разнёсся, государь, что на себя обет великий принял я. Людей большие толпы впали в скорбь, в слезах их лица, поэтому хочу я жить в лесах безлюдных: ведь допускает весь народ возможность, что добродетелью такой я обладаю!»

Царь сказал:

«Не должен ты нас покидать из-за одних лишь слухов, распространившихся в толпе! Ведь блеск добродетелей, тебе подобных, не возрастает от того, что ты будешь заботиться о толках народа, равно как и не ослабевает, если ты оставиш их без внимания.

17. Родившися в воображенье своенравном, молва людская без узды повсюду бродит, и даже тот, кто стал бы близко к сердцу принимать её, смешон бы был; что ж говорить о том, кто стал бы действовать, сообразуясь с ней?»

Бодхисаттва сказал:

«Нет, не говори так, великий государь! Разве не должны мы действовать согласно высокому мнению народа о нас? Взгляни, о государь:

18. Ведь если человек достигнет уважения людей и назовут его все «мужем жизни праведной», тогда муж добродетельный не должен ниже славы быть; хотя бы от стыда возьмёт пусть на себя он это бремя.

19. Когда предположенье высоких добродетелей в ком-либо себе находит подтвержденье так или иначе, тогда оно сияет яркой славой, в противном случае оно подобно пересохшему колодцу.

20. А ложный слух о добродетелях, растущий без всяких оснований, расстроенный, разрушенный при испытании, разбить способен в прах людскую славу, и лишь с трудом она возникнуть сможет вновь!

21. Поэтому я покидаю и семью и состоянье, которых – корень зол всех – нужно избегать, как чёрных змей, поднявших в злобе головы; тебе, о государь, не подобает ставить в этом мне преграды!