Собрание палийских джатак

Однажды рыбаки забросили в воду невод. А Тугодум и Легкодум в поисках пищи плыли впереди и в ослеплении своём не заметили ячеек невода и угодили прямо в него. Умный же, который плыл сзади, сумел увернуться, но, увидев, что его товарищи попались, подумал: "Надо спасти от смерти этих лентяев. Ведь они, слепые в своём невежестве, не разумеют истинной сути вещей". Он осторожно проплыл в кошель невода и, разорвав несколько ячеек в передней его части, принялся биться в воде перед неводом, чтобы рыбаки подумали, будто он вырвался из него, затем вернулся, снова заплыл в кошель, порвал ячейки в задней части и стал резвиться в воде уже позади невода, как бы показывая рыбакам, что он на свободе. Видя это, рыбаки подумали, что вся рыба разорвала невод и ушла, и начали вытаскивать невод из воды, держась лишь за один его край, другой же край они оставили свободным. Тугодум и Легкодум выскользнули из невода и оказались опять на воле. Так, благодаря Умному, они спаслись от смерти".

Завершая свой рассказ о прошлом, Учитель – теперь уже он был Пробуждённым – спел такую гатху:

Тяжелодум и Легкодум в рыбачьи сети угодили,

Но Умный их освободил – и вот они опять поплыли!

Преподав этот урок дхаммы, Учитель разъяснил слушателям суть четырёх благородных истин, и, внимая ему, престарелые монахи решили ещё неукоснительнее следовать благому Восьмеричному Пути. Учитель же истолковал джатаку, сказав: "В ту пору Тугодумом и Легкодумом были эти двое, Умным же – я сам".

Джатака о донимающей предостережениями

Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 115 Anusasika-Jataka.

Перевод с пали Б.А. Захарьина.

Словами: "Пути своей алчности не преградила..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал рассказ о монахине, которая донимала всех своими предостережениями.

Монахиня эта, рассказывают, происходила из хорошей саваттхийской семьи, но и после того, как приняла монашество, она так и не усвоила дхаммы подвижницы, ибо оказалась склонной к обжорству и жадности. Она ходила собирать подаяние только в ту часть города, где не бывали её сёстры по вере, и люди подавали ей там обильную и вкусную пищу. И вот что придумала она, обуянная страстью к чревоугодничеству: "Если в эту часть города будут приходить и другие монахини за подаянием, на мою долю достанется меньше еды. Надо как-то отвадить отсюда других". И стала она предостерегать всех прочих: "Сёстры, в той части города по улицам бродят свирепые слоны, лошади и псы. Место очень опасное. Не ходите туда собирать милостыню!" После таких предостережений ни одна монахиня не желала не только глядеть – даже голову поворачивать в ту сторону.

Но вот однажды, когда жадная монахиня, как обычно, собирала подаяние в той части города и как раз хотела зайти за милостыней в один из домов, на неё налетел взбесившийся баран и ударил её с такой силой, что сломал ей бедренную кость. Тотчас же сбежались люди, соединили обломки кости, туго-натуго запеленали ногу, затем положили монахиню на носилки и отнесли в монастырь. Другие монахини долго потом насмехались над пострадавшей. "Ты отговаривала монахинь ходить в ту часть города, а сама собирала там подаяние. Вот баран и сломал тебе ногу!" – говорили они.

Весть о происшедшем незамедлительно достигла мужского монастыря. Как-то вечером, сойдясь в зале собраний, монахи толковали между собой о недостойном поведении обманщицы. "Вы только подумайте, почтенные, – восклицали они, – она предупреждала других монахинь, чтобы они туда не ходили, а сама собирала там подаяние, когда взбесившийся баран сломал ей бедренную кость". В эту минуту вошёл Учитель и спросил, по обыкновению: "О ком это вы, братия, здесь беседуете?" "Да вот о такой-то", – ответили монахи. "О бхиккху, – молвил Учитель, – не только ведь ныне, но и в прежние времена она уже отваживала других от того, чем сама не гнушалась. И тогда, как и теперь, она терпела мучения из-за этого". И  он поведал собравшимся о том, что было в прошлой жизни.

"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва родился лесной птицей. Когда он вырос, то стал старшим над птицами и в сопровождении многих сотен птиц отправился в Гималаи. Когда они все там обосновались, одна хищная птица повадилась летать за кормом на большую дорогу, где подбирала зёрна риса, фасоли и всего, что высыпалось из подвод. И, подумав: "Надо сделать так, чтобы другим птицам неповадно было сюда летать", – эта алчная птица принялась предостерегать всю стаю. "Большая дорога, – возглашала она, – место очень опасное и страшное: но ней то и дело проходят слоны, лошади и другие крупные твари, катятся телеги, запряжённые свирепыми быками, и всевозможные повозки. Мгновенно взмыть в воздух невозможно, поэтому лучше там и не бывать". Все птицы в стае за эти предостережения так и стали её знать – "Анусасика" – "Остерегающая".